Яшмовый Ульгень. За седьмой печатью. Серия «Приключения Руднева»

Когда Митеньку наконец отпустили домой, ему уже удавалось делать наброски рваными, но вполне уверенными штрихами, а вернувшись в особняк на Пречистенке, он начал пробовать браться за кисть.

Воодушевленный успехами Митеньки, Белецкий принялся наседать на него ещё больше. Он возобновил уроки фехтования, занятия по стрельбе и гимнастику. Митенька, по своему обыкновению, особого рвения к атлетическим упражнения не проявлял, но был привычно усерден. Он все еще был замкнут и всячески избегал темы постигшей его утраты, однако время и регулярность занятий, казалось, потихоньку возвращали его к нормальной жизни.

Однажды в особняк на Пречистенке зашёл Зорин.

– Я пришёл попрощаться, – сказал он, – уезжаю в Америку, наверное, навсегда. Там есть русская община. Им хотелось иметь русского врача. Меня уже давно друг туда звал. Мы даже с Софи думали… – Аркадий Петрович осёкся, потом заторопился, – прощайте, Дмитрий Николаевич. Пришлю вам письмо, когда обустроюсь на новом месте, но часто писать не обещаю.

Отъезд Зорина встряхнул Митеньку. Его безразличие и пассивность сменились лихорадочной разработкой планов на будущее. Более всего его прельщала идея уехать куда-нибудь в Англию и пойти в ученики к кому-нибудь из своих любимых прерафаэлитов. Белецкий относился к этим прожектам откровенно скептически, он не любил опрометчивые и непродуманные решения. Зато активную поддержку Митенька получил со стороны Невольского. Константин Павлович в изобразительном искусстве смыслил мало, но в путешествиях видел проверенное лекарство от невзгод и лучший способ взросления для мужчин.

Жизнь в Рудневском особняке стала веселей. Хрупкую гармонию нарушило внезапное появление чиновника московского сыскного отделения Анатолия Витальевича Терентьева.

Он явился без предупреждения, чрезвычайно строгий и официальный. Скупо выразил Митеньке соболезнования от имени сыскного отделения и себя лично, передал ему опечатанный свёрток и попросил расписаться в официальной бумаге.

– Что это? – спросил Митенька, опасливо поглядывая на свёрток и документ. До печальных событий ему вовсе не приходилось никаких бумаг подписывать, а все его нынешнее дела велись через семейного поверенного.

– Это улики, которые в ходе следствия были изъяты в вашем поместье, – объяснил Терентьев, – Я возвращаю их вам, о чём и прошу расписаться в соответствующем акте. Можете посмотреть, это ваше.

Митенька сорвал со свёртка сургучную печать, разрезал бечёвку и развернул плотную, сложенную в несколько слоев грубую бумагу. Перед ним оказался Яшмовый Ульгень, журнал «Овод» и книга доктора Ф.Т. Анищина. Все эти предметы казались Митеньки какими-то нереальными, словно из чужой жизни или полузабытого сна.

– Журнал и книга не мои, – произнес он, отложив каменного божка и отодвинув остальные улики к Терентьеву.

– Это значение не имеет. Я забрал это у вас в поместье, об изъятии роспись ваша матушка ставила, поэтому вернуть я их должен вам, как законному наследнику. А вы уж тут сами решайте, что с ними делать, хотите отдайте родственникам погибших, а хотите – в печь. Я бы, честно говоря, на вашем месте сделал последнее. Вряд ли это кому-нибудь нужно. Но воля ваша.

Митенька подписал бумаги. Терентьев откланялся и ушёл.

Митенька долго разглядывал разложенные на столе свидетельства событий не таких уж и давнишних, но отделенных от него некой непреодолимой и непостижимой для его понимания пропастью. Будто и не с ним все это произошло, а с каким-то другим человеком, про которого он прочёл в книжке грустной и страшной.

Он осторожно взял в руки Яшмовый Ульгень. Так вот и рождаются суеверия, подумал Митенька. Странный артефакт, овеянный мифами и ставший причиной смерти двух человек, оказался единственным сохранившимся экспонатом из уникальной коллекции Руднева. Остальное погибло в огне пожара, унесшем ещё и жизни жены и дочери исследователя. Митенька суеверен не был, но оставлять каменного божка у себя в доме не хотел.

Ещё меньше ему хотелось иметь дело с книгой и журналом, хотя, конечно, отправлять их в печь, как посоветовал бесцеремонный Терентьев, он счёл неправильным. Нужно будет поручить Белецкому найти наследников Сёмина и Борэ и отдать им, решил он.

Отставив Ульгень в сторону, Митенька взял книгу и пролистал её. Из книги выпал уже знакомый ему конверт с обратным адресом некоего московского ателье. Конверт был не запечатан, а в нём лежали какие-то сложенные листы.

Митенька несколько секунд разглядывал открытый конверт, не решаясь притронуться к чужой корреспонденции. Однако что-то в этих листах было не так. На счета это было не похоже, слишком уж качественная бумага, а для благодарственного письма клиенту листов, казалось, было уж слишком много.

Не устояв перед искушением, Митенька вынул бумаги и развернул.