Яшмовый Ульгень. За седьмой печатью. Серия «Приключения Руднева»

– Для меня большая честь познакомиться с вами, – не снимая перчатки, он несколько церемонно пожал курсисткам кончики пальцев.

Взгляд его при этом вдруг утратил свою туманность, сделавшись внимательным и цепким. Сперва он пробежался по лицу и фигуре Зинаиды. Катерина уже привыкла, что подруга всегда вызывала у мужчин больший интерес, чем она, и даже почти не ревновала, ну, разве что самую малость. После же взгляд Руднева остановились на ней, отчего она смутилась и залилась румянцем.

Неловкую ситуацию спасло появление профессора. Зал ещё пуще загудел, раздались аплодисменты, слушатели расселись по местам.

Как и следовало ожидать, Строгонов был великолепен. По завершении лекции студенты и курсистки приветствовали своего кумира стоя и долго аплодировали. Из толпы летели возгласы: «Браво!», «Строгонова в ректоры!», а кто-то даже выкрикнул: «Долой самодержавие!», но эту крамолу тут же погасил сам профессор, бросив гневный взгляд в ту сторону, откуда прилетел революционный призыв.

Катерина с подругой вышли на улицу в сопровождении трёх своих рыцарей. Кормушин с Никитиным бурно спорили, обсуждая один из тезисов Строгонова. Зинаида также пыталась участвовать в разговоре, но поскольку молодые люди не смели прямо высказываться против мнения барышни, дискуссия постоянно сбивалась с такта и походила более на птичий переполох.

Руднев интереса к спору не проявлял, как, впрочем, и Катерина, которой и сам предмет спора казался толи очень уж сложным, толи абсолютно нелепым.

– Вам было неинтересно на лекции? – спросила Катерина молчаливого молодого человека.

– Нет, от чего же. Очень даже интересно. А вам?

Катерине показалось, что уголки губ Дмитрия Николаевича дрогнули, скрывая улыбку, и это её разозлило.

– Конечно интересно! А вы, видимо, считаете, что для женщины социальные вопросы сложны? Что женская функция в обществе ограничивается ведением домашнего хозяйства и воспитанием детей?!

– Что вы! – Руднев был явно обескуражен атакой. – Ничего такого я не считаю! Напротив, на мой взгляд, современному обществу как раз очень не хватает активной женской позиции. Но, должен признаться, видеть на лекциях женщин пока все-таки непривычно. Особенно таких… Таких, как вы, Екатерина Афанасьевна.

Катерина с изумлением заметила, что Руднев смутился и покраснел, она и не могла предположить за ним такой способности.

– Как я? – кокетливо спросила она. – Что вы имеете в виду?

– Вы очень милая, – ответил Дмитрий Николаевич после неловкой паузы. – По моим наблюдениям, социальными проблемами чаще интересуются женщины… менее привлекательные… или инфернальные.

– О! Так вы большой знаток женской типологии? – Катерина продолжала забавляться, но откровенно провокационный вопрос на этот раз Руднева не смутил.

– Да, – пожал он плечами, – конечно, я же художник.

– Художник?

Романтический герой открывался с новой, не менее привлекательной стороны. Однако продолжить столь занимательную для Катерины беседу молодым людям не удалось. Её прервало появление мрачного вида молодого человека, очень худого и сутулого, в потертой студенческой шинели, поверх которой был намотан длинный полинялый крупной вязки шарф. У сутулого было узкое аристократическое очень бледное лицо и лихорадочно блестящие темно-карие глаза. Из-под форменной фуражки выбивались длинные волосы цвета вороньего крыла. Было в этом незнакомце что-то демоническое и необъяснимо притягательное.

Катерина заметила, что лицо Руднева сперва нахмурилось, а потом будто окаменело. Девушка сразу же списала такую реакцию на несомненную зависть красавчика к очевидному превосходству вновь пришедшего. Кормушин и Никитин же появлением сутулого были обрадованы и даже возбуждены. Они обменялись рукопожатиями, Руднев же заложил руки за спину, избежав тем самым приветственного ритуала.

– Екатерина Афанасьевна, Зинаида Яковлевна, разрешите вам представить: Григорий Алексеевич Рагозин, – засуетился Никитин. – Григорий, это те две слушательницы курсов, о которых мы тебе рассказывали. Они приходили на лекцию.

Рагозин смерил дам бесстрастным ледяным взглядом и пожал им руки совсем по-мужски.

Этот уж ни при каких обстоятельствах не станет краснеть, подумалось Катерине, на которую взгляд Григория Алексеевича произвёл просто-таки гипнотическое действие.

– Григорий Алексеевич один из основателей нашего кружка, – пояснил Кормушин и, обращаясь к Рагозину, спросил. – А ты, Григорий, почему на лекцию не пришёл?

– Занят был, – сухо ответил Рагозин таким тоном, что Катерина сразу поняла, что занят он был чем-то чрезвычайно важным и невероятно опасным. – Я, собственно, за вами пришёл. У нас изменились обстоятельства. Вы готовы прямо сейчас пойти со мной? – Рагозин в упор смотрел на Кормушина и Никитина, Руднева он полностью игнорировал. – Если Зинаида Яковлевна желает, она может к нам присоединиться.

Зинаида просияла. Екатерина онемела от обиды. Никитин засуетился. Нервно снимая и надевая очки, он в нерешительности переминался с ноги на ногу.

– Я… Я конечно… Но мне нужно Екатерину Афанасьевну проводить… – пробормотал он неуверенно.

Ему на помощь пришёл Руднев: