Яшмовый Ульгень. За седьмой печатью. Серия «Приключения Руднева»

– Ах, Катенька, милая, что ты так долго! Я вся продрогла! – подруга ухватила Катерину за локоть и увлекла за собой. – Мы же опоздаем!

Девушки вбежали в здание университета. Седой и вечно хмурый швейцар Кондратий Емельянович посмотрел на курсисток с неодобрением. За сорок лет службы он всего насмотрелся и к выходкам господ студентов привык, но вот барышни в храме науки были, по его мнению, явлением недопустимым. И без них молодые господа куражились по чём зря и учиняли всякие безобразия, но одно дело пьянки, драки да дебоши среди молодых людей, и совсем другое, когда в обществе оказываются молодые девицы. Тут уже, понятно, совсем иные ажиотации возникают и страсти могут вскипать нешуточные.

Девушек хмурый прием не смутил. Приняв благопристойный вид, они важно спросили, как пройти к аудитории, где профессор Строгонов будет читать лекцию, Кондратий Емельянович брюзгливо разъяснил и долго потом ещё что-то угрюмо ворчал вслед гордо поднимающимся по лестнице шерочке с машерочкой.

Лекции профессора Строгонова по истории развития современного общества пользовались у студентов огромной популярностью. Михаил Петрович Строгонов вообще был в студенческой среде фигурой легендарной. Почитали его за прогрессивность и радикализм суждений, а еще пуще за бесконечные конфликты с руководством университета, из которых Строгонову тем не менее удавалось выходить триумфатором.

Вот и сегодня аудитория, где читалась открытая лекция, была забита до предела. Студенты сидели на скамьях и ступенях, стояли, подпирая стены и забивая проходы. Отдельной стайкой в дальних от монументальной кафедры рядах сидела группа курсисток. Было их немного, не более дюжины, но их присутствие вызывало у основной мужской аудитории неприкрытый интерес.

Войдя в аудиторию, Зинаида поднялась на цыпочки, вглядываясь в первые ряды и приветственно помахала рукой статному молодому человеку, моментально вскочившему и кинувшемуся навстречу подругам. Проталкивающимся сквозь гудящую толпу старшекурсником был близкий знакомый Зинаиды, без малого что жених, Пётр Семёнович Кормушин, мощный, широкоплечий, фигурой более похожий на гренадёра, нежели на студента, с огненно-рыжей, слегка всклокоченной шевелюрой и весёлым открытым лицом, усыпанным веснушками. Рядом с античной Зинаидой смотрелся он крайне странно.

– Зинаида Яковлевна! Екатерина Афанасьевна! Наконец-то! Мы тут для вас места заняли, – радостно приветствовал он подруг и, пробившись, наконец, к девушкам, галантно склонился над рукой Зинаиды. – Пойдемте со мной, только не отставайте.

Курсистки пристроились в кильватере Кормушина и под прикрытием его мощной спины без помех прошли к первым рядам. Несколько остряков отпустили в адрес девушек едкие замечания, но Пётр Семёнович так на них зыркнул, что шутники разом стушевались.

Общество, поджидавшее курсисток, помимо Кормушина состояло из ещё двух человек. С первым, Арсением Акимовичем Никитиным, Катерина была знакома. Это был товарищ Кормушина по факультету, застенчивый долговязый молодой человек. Был он близорук и потому постоянно носил маленькие круглые очки в тонкой оправе. Катерине мужчины в очках очень нравились, поскольку, по её твердому убеждению, были они умнее и интереснее прочих. Арсений Акимович же нравился ей особенно, более всего тем, что и сам он проявлял к Катерине благородный интерес. Правда, по мнению прогрессивной Катерины, был он уж слишком скромен и ухаживать за ней пытался как-то по-старомодному.

Кормушин с Никитиным были не просто сотоварищами, но и членами одного студенческого кружка. По официальной версии кружок тот носил исключительно научный характер, членов его интересовали вопросы становления и развития римского права, однако на деле – об этом по большому секрету рассказала подруге Зинаида – студенты в нём обсуждали вопросы политические, за которые не то что можно было оказаться отчисленным из университета, но и на каторгу пойти. Сказать по правде, ни Кормушин, ни Никитин на революционеров похожи не были, но это, как думалось Катерине, было исключительно из конспиративных соображений.

Третьего в компании студентов Екатерина не знала. Был он, ах, как хорош! Невысокого роста и хрупкого сложения, он при этом выделялся благородной осанкой и спокойной грациозностью движений. Лицо его, обрамлённое чуть более длинными, чем требовала мода, волосами цвета холодного золота, было невероятно красивым и с тем задумчиво-меланхоличным выражением, что особенно пристало натурам романтического склада. Огромные серые глаза смотрели рассеяно и туманно, и от этого взгляда у Катерины приятно защемило сердце. Особую таинственность образу молодого человека придавало то, что правая его рука была затянута в перчатку, скрывавшую не только кисть, но и запястье.

– Позвольте вам представить, дамы. Дмитрий Николаевич Руднев, лучший студент нашего курса, но страшный зануда, – отрекомендовал товарища Кормушин.

Руднев улыбнулся и поклонился девушкам, улыбка у него тоже оказалась очаровательной.