Яшмовый Ульгень. За седьмой печатью. Серия «Приключения Руднева»

– Позор?! Ах, позор, значит! Не вам судить, Митенька! Вы родились в роскоши и не знаете, что такое из бедности сирой пробиваться в люди. Ваш батюшка мог по экспедициям ездить, потому что женился на женщине с миллионным приданным. А я в кабинетах штаны просиживал, чтобы чин получить и на хлеб заработать! Деньги казенные украл? И что с того, что украл! Не я, так кто другой бы подсуетился, или потерялись бы эти деньги в наших российских бюрократических дебрях… Да будет об этом! Вы что-то там про справедливость говорили? Извольте объяснить без экивоков!

– Я требую, чтобы вы немедленно при мне написали признание!

– А с чего мне его писать? – Невольский разорвал полученный от Митеньки лист.

– С того, что порванная вами бумага лишь часть имеющегося у меня документа. Оставшегося и моих свидетельств будет достаточно, чтобы начали расследование о растрате.

– Это расследование ничего не даст! Я об этом позаботился, как только Платон Юрьевич мне всё выложил.

– Я так не думаю! Будь это так, вы бы не стали рвать бумагу. Впрочем, я готов предложить вам другой вариант. Мы будем драться на поединке. Выбирайте оружие!

– Что?! – Невольский расхохотался. – Вы и впрямь думаете, что я с вами на дуэли драться буду? С мальчишкой-калекой! Не к лицу мне такими глупостями заниматься! Вы, Митенька, действительно не в своем уме!

При слове «калека» изувеченная рука Митеньки сжалась в кулак.

– Тогда пишите признание! Сейчас же!

С этими словами молодой человек вынул револьвер и направил на Невольского.

Константин Павлович замер. Потом его губы растянулись в улыбке, более похожей на оскал.

– Вы не сможете выстрелить.

– Хотите проверить? Пишите признание!

Невольский напряженно вглядывался в лицо Митеньки. Оно было пугающе спокойным и сосредоточенным, только глаза, обычно рассеянные и туманные, сверкали холодной яростью.

– Хорошо! – согласился Невольский. – Я напишу.

Он взял ручку, макнул перо в чернильницу, но чистого листа бумаги под рукой у Невольского не оказалось. Он отложил ручку и открыл ящик стола.

Все дальнейшее произошло с головокружительной быстротой.

В руке Невольского оказался револьвер. Два выстрела грянули практически одновременно. Голова Константина Павловича неестественно дернулась, тело откинулось в кресле и обмякло. Посередине лба у Невольского зияла дыра.

«Больше некому меня «Митенькой» называть,» – почему-то мелькнуло в голове Руднева, прежде чем он провалился в мутную звенящую черноту.

Всю дорогу до сысканного управления Белецкий терзался дурным предчувствием и ругал себя за то, что послушал Дмитрия Николаевича. К его несказанному облегчению Терентьев оказался на месте. Сославшись на срочное дело, он попросил проводить себя к Анатолию Витальевичу безотлагательно. Терентьев был удивлен неожиданным визитом.

– Что вас сюда привело, господин Белецкий?

– Меня послал Дмитрий Николаевич. Велел предать вам это лично в руки.

Терентьев быстро прочёл.

– Что всё это значит? – спросил он, недоуменно переводя взгляд на Белецкого и протягивая ему записку, в ней было всего два слова: «Убийца Невольский».

– Я ничего не понимаю, – признался Белецкий и коротко рассказал о странном разговоре с Рудневым.

– Черт возьми! Мне это не нравится! – заволновался Терентьев. – Вы знаете, где найти Невольского?

– Знаю, он в это время всегда в Географическом Обществе, но я бы предпочёл вернутся домой. Я беспокоюсь о Дмитрии Николаевиче, он…

– Я тоже как раз за него и беспокоюсь, – перебил Терентьев. – Едемте. Срочно!

Увлекая за собой Белецкого, сыщик кинулся к выходу.

– Вы думаете, он поехал к Константину Павловичу? – спросил Белецкий, когда казенная коляска сыскного управления сорвалась с места.

– Думаю. И лучше бы я ошибался!

– Значит, вы предполагаете, что Дмитрий Николаевич прав?

Терентьев покачал головой:

– Лучше бы и он тоже ошибался, но у меня сложилось впечатление, что Руднев на редкость проницательный молодой человек.

Остаток пути прошёл в напряженном молчании.

Услышав должность Терентьева, швейцар засуетился и попытался задержать незваных гостей, но Анатолий Витальевич бесцеремонно отодвинул его в сторону.

Белецкий с Терентьевым взбежали по лестнице. В приемной Невольского не было никого, даже секретаря.

– Ну, значит без доклада, – буркнул сыщик, решительно направляясь к кабинету.

И тут грянул оглушительный выстрел.

Едва не сбив друг друга с ног, Белецкий с Терентьевым ворвались в кабинет.

Его хозяин с простреленной головой сполз на сторону в своем кресле, лежавшая на столе рука покойника сжимала револьвер.

Посреди кабинета ничком лежал Руднев тоже с револьвером в руке.

Белецкий с Терентьевым кинулись к молодому человеку и перевернули на спину, крови на нём не было.

– Слава Богу! Целехонек! – выдохнул Терентьев.

Он поднял с пола револьвер и проверил барабан, потом подошел к столу Невольского, вынул оружие из руки убитого и покачал головой:

– Они стреляли друг в друга. Поэтому выстрел был такой громкий. Ваш воспитанник, к счастью, оказался расторопнее, и у убитого руку увело, иначе с такого расстояния он бы не промахнулся.