Яшмовый Ульгень. За седьмой печатью. Серия «Приключения Руднева»

Руднев с трудом удерживался на ногах, понимая, что под грузом бесчувственного тела ему долго не устоять. Положение становилось отчаянным. Толпа несла его, не давая выбраться.

Вдруг сильная рука ухватила Руднева за шиворот. Он обернулся и увидел Белецкого. Тот подхватил Никитина на руки. Вдвоем им удалось пробиться в переулок.

Дмитрий Николаевич остановился, тяжело переводя дыхание.

– Нужно быстрее уходить, – одернул Руднева Белецкий. – Помогите мне его нести.

Они подхватили Никитина под руки и, не останавливаясь, потащили через лабиринт проулков, пока не вышли к Большой Никитской.

Улица была непривычно пустынной, но тут на их счастье прямо перед ними из Большого Кисловского переулка выкатились сани.

– Стой! – рявкнул на извозчика Белецкий, но тот, увидев двух господ, тащащих третьего в студенческой шинели и залитого кровью, натянул поводья, намереваясь на всем ходу развернуться и убраться подобру-поздорову.

– Стой, тебе говорю! – угрожающе повторил Белецкий, вынул из кармана револьвер и наставил на онемевшего от ужаса извозчика.

Когда сани сорвались с места, Руднев накинулся на бывшего наставника:

– Белецкий, ты с ума сошёл оружием размахивать? Хочешь, чтобы мы в кутузку угодили?

– Это вы меня будете благоразумию учить? – огрызнулся Белецкий, стирая платком кровь с лица и головы Никитина. – Рана, кажется, небольшая, но крови много.

– Как ты меня нашёл?

– Я не вас, а Арсения Акимовича искал. Это было проще, – Белецкий окинул бывшего воспитанника тревожным взглядом. – Вы сами целы? У вас кровь на лице.

Руднев провел рукой по щеке и ойкнул, задев ссадину.

До особняка на Пречистенке они домчали минут за десять, внесли все ещё не пришедшего в сознание Никитина в дом, перепугав этим и без того встревоженную событиями дня прислугу. Белецкий незамедлительно послал за доктором.

Почтенный эскулап, много лет пользовавший Рудневых, лишних вопросов задавать не стал. Он обработал рану, сказав, что она не опасна, а обморок у Никитина вызван нервным потрясением, велел обеспечить пострадавшему покой и пообещался вернуться на следующий день, чтобы проведать пациента.

Руднев и сам после всего пережитого, признаться, мечтал о покое. Но едва он успел смыть с себя кровь и переодеться, как на пороге его особняка появилась полиция во главе с сыскным надзирателем Анатолием Витальевичем Тереньтевым, с которым волей судьбы Руднев с Белецким были хорошо знакомы.

– Не думал, господин Руднев, что наша встреча состоится при таких обстоятельствах, – сурово произнес Терентьев, войдя в гостиную вслед за Белецким.

– Что же это за обстоятельства, которые привели вас в мой дом, господин сыщик? – сухо спросил Дмитрий Николаевич, не предложив Терентьеву сесть.

Анатолий Витальевич смерил Руднева сердитым взглядом, затем взглянул на Белецкого, застывшего в дверях с каменным лицом и скрещенными на груди руками.

– Подождите меня на улице, – приказал сыскной надзиратель шедшим следом за ним полицейским и, когда те удалились, снова заговорил с хозяином дома.

– Мне известно, Дмитрий Николаевич, что вы скрываете у себя одного из зачинщиков сегодняшних беспорядков.

– Не понимаю, о чём вы говорите.

– Бросьте! Всё вы прекрасно понимаете. У нас есть свидетельские показания о том, что вы вынесли из толпы раненого товарища, а ещё мы нашли извозчика, который привёз вас сюда. Кстати, господин Белецкий, извозчик сказал, что один из трех господ – худой и высокий – наставил на него пистолет. Вы как-то можете это объяснить?

Белецкий выдержал колючий взгляд сыщика, даже не сморгнув.

– С каких пор, Анатолий Витальевич, вы стали заниматься политическим сыском? – холодно спросил Руднев. – При нашей последний встрече вы, помнится, убийц ловили. А теперь что же, студентов да курсисток?

Терентьев на провокацию не повелся.

– Вы ведь знаете, что на Тверской произошло? – спросил он в ответ. – Так вот там пятнадцать человек до смерти затоптали, а ещё сотня изувечены. И, по моему убеждению, да и по закону тоже, те, кто это затеял, самые настоящие убийцы!

– В том-то и вопрос, кто это затеял? Уверен, что те же, кто на студентов охотнорядцев натравил да конями их потом гнал.

– Значит, вы и про охотнорядцев знаете, и про коней? А говорите, не понимаете, о чём я говорю. Скулу-то вам где разбили?

Руднев молчал.

– Вот что, Дмитрий Николаевич, на вас у меня никакого компромата нет, и вы мне не нужны, а вот дружка вашего революционного извольте предъявить.

– Я не понимаю, о чём вы говорите, – упрямо повторил Руднев.

– Желаете, чтобы я приказал обыск у вас учинить?

– На каком основании?

– Вы нарываетесь, Руднев!

– У вас нет никаких оснований, иначе бы вы уже весь мой дом перевернули.

Терентьев долго молчал, сверля Дмитрия Николаевича недобрым взглядом.