Ястреб Черной королевы

Софья слушала все эти насмешки, которые, конечно, в лицо пока никто не осмеливался произнести, и зубами скрипела. И понимала, что это сейчас за ее спиной шепчутся, а скоро уже и вслух начнут говорить. А ответить насмешникам нечего – она и сама пока со своей бабочкой договориться толком не могла и не понимала, в чем ее сила. Только ли в том, чтобы мертвых поднимать? Вороны, которых царица для совета призвала, тоже не могли помочь: им ничего не известно было про двойников-бабочек. Софья попросила их в архивах поглядеть: не может такого быть, чтобы ей первой настолько повезло, что ни у кого раньше не было серебряной сестры – бабочки. Из-за этого и помощи в обучении не у кого было просить, приходилось как-то самой разбираться. Все чаще у Софьи руки опускались. Выгнав всех из палат, чтобы не видели ее слабости, она позволяла себе порыдать часок-другой, в бессилии стуча кулачками в подушку. Пятнадцатилетняя царица, девчонка, загнанная в ловушку. Скинуть бы проклятый венец, уйти куда глаза глядят, не видеть вовек постылых царских палат. Писем, указов, законов, доносов, которые пачками в кабинет приносят; боярской думы, где все так и норовят друг в друга вцепиться по любому поводу; царских приемов, на которых главы родов зыркают испытующе на юную царицу: как вернее – отравить ее по-тихому, как батюшку, али замуж отдать за кого-нибудь из своих, чтобы через это к трону подобраться? Уйти бы от этого всего… Только разве отпустят ее теперь? Раньше, когда она была незаметной, царевной-пустышкой, можно было сбежать, никто бы и не хватился. Но теперь… не выпустят ее отсюда живой. Да и с сестрами что тогда? С Ваней? Получалось, с той ночи, когда Софья рыдала над остывающим телом отца, ничегошеньки не изменилось. Да, к ней явилась серебряная сестра, и царевна-пустышка стала царицей… Но корона на голове не спасением стала, а всего лишь отсрочкой.

Не сбежать ей. Нет выхода. Только оставаться и сражаться до конца, как получится, хоть голыми руками и бесполезной хрупкой бабочкой.

Конечно, Софья понимала, что одной ей не выстоять. Даже в столкновении один на один с самым завалящим худородным магом она обречена, не говоря уже о том, что любая хищная птица, тот же сокол из Рюриковичей, одним движением когтистой лапы сомнет серебряную бабочку, обрекая царицу на медленную смерть. Даже простой воробей, серебряный брат какого-нибудь слабого мага из захудалого рода Воробьевых, разорвет хрупкую бабочку и не заметит.

Софье требовались союзники, причем сильные. И она по совету отца обратилась к Ястребовым, благо их глава как раз был в тот день у ложа воскрешенного царевной государя и впечатлился. Его заинтересовали необычные способности Софьи, и он решил сделать ставку на юную царицу. Да не просто стать ей союзником и, возможно, другом, а привязать покрепче и заодно подобраться ближе к трону.

Софья была не дура. Она догадывалась, что молодой Василий Ястребов – красавец, храбрец, блестящий воин и талантливый маг, мечта всех московских девиц – не просто так рядом с ней появился. Наверняка старший Ястребов, его дед, тут руку приложил и научил внука, как вести себя с юной царицей.

Несмотря на возраст – всего на три года старше Софьи, – Василий Ястребов успел даже в сражениях побывать, заработав небольшой шрам на щеке от турецкой сабли. Это придавало его юному лицу тот самый шарм мужественности, который вкупе с синими глазами и обаятельной улыбкой сражал всех встречных девиц наповал. К тому же он уже был очень сильным магом, а со временем обещал стать еще могущественнее. Потому что у него, как у легендарных героев древности, были два серебряных брата: один – фамильный ястреб, второй – боевой конь от матери-степнячки. Такие маги, с двумя серебряными двойниками, встречались крайне редко, и, как правило, они были очень сильны. А молодой Ястребов уже многого достиг: в свои восемнадцать умел выводить двойников за границу, в мир Яви, так, что их могли видеть не только маги, смотрящие сквозь границу, но и обычные люди. И, что важнее прочего, в мире Яви двойники обретали плоть. Так, ястреб мог сражаться как с серебряными братьями других магов, так и с любым врагом в мире Яви. А серебряный конь становился боевым, послушным не просто слову, а даже мысли, бесстрашным и неутомимым.

Софья, конечно, поначалу отнеслась к красавцу Ястребову с недоверием. Она понимала, с какой целью он тут. Он же, напротив, был удивлен и даже раздосадован: дед предсказывал, что невзрачная царевна, не избалованная вниманием, влюбится в Василия с первого взгляда, улыбнись он всего разок. Софья же, что было очевидно, с трудом терпела его присутствие. Она бы и отослала его подальше, но боялась поссориться со старшим Ястребовым, который был ей нужен. А Василий, который не любил навязываться и сам бы уже оставил в покое несговорчивую девицу, не хотел разочаровать деда.