Ястреб над озером

— Чего же не попросишь спину потереть? — на губах ее дразнящая улыбка. — Я ведь баба деревенская, и у нас тут все по-простому... Попросишь — и потру.

Повернулась и вышла, прикрыв за собой дверь. Сергей присел на скамью и озадаченно потер переносицу. Напряженно вслушиваясь, он смотрел на дверь. Теперь ему совсем не хотелось, чтобы Лиза ушла, но выскочить в предбанник и позвать ее не решился. Может быть, в другом месте и в другое время все, что сейчас происходит, показалось бы Сергею диким и фантастичным, но только не сейчас. Все, что ни делала Лиза, было естественным, нормальным.

Лиза больше не пришла. Пар потихоньку уходил в замутневшееся окошко, в широкую щель под дверью. Негромко потрескивали остывающие камни. Сергей поставил ребром на низкий подоконник деревянную шайку так, чтобы она дном закрыла окошко, и подбросил в каменку несколько ковшиков горячей воды. Когда пар взвился к потолку и дышать стало трудно, улегся на полок и с остервенением принялся нахлестывать себя веником.

12

Проплывая мимо острова, где две недели назад обнаружил перемет, Сергей заглушил мотор, будто по наитию, снова опустил за корму якорь и стал медленно грести. И почти на том же самом месте заарканил новенький перемет с несметным количеством крючков. Поставлен он был, очевидно, с вечера, потому что рыба была еще живая. Осторожно снимая с крючков судаков, лещей и угрей, Сергей не мог избавиться от ощущения, что за ним, как и в прошлый раз, наблюдают. Но сколько он ни всматривался в прибрежные кусты, никого не заметил. Берег, как и всегда в этот ранний час, был пустынным.

Живую, непораненную рыбу Сергей выпускал обратно в озеро, погибшую бросал на дно лодки. Больше всего попалось судаков. По-видимому, здесь был ход рыбы, раз браконьеры опять поставили перемет на старое место. Судаков, щук, лещей было легко снимать с крючка, а вот угри заглатывали наживку так глубоко, что, не искалечив рыбу, вытащить крючок было невозможно. И потом, змеевидные угри были скользкими, подвижными. Угри живучие твари, и поэтому Сергей выпускал на волю даже пораненных. По его подсчетам, на перемете сидело не меньше трех пудов рыбы. Зачем им столько? Готовы вычерпать все озеро! На базаре не продашь — инспекция накроет. Куда же они ее тогда сбывают? Сейчас лето. К вечеру снулая рыба начнет портиться. Вряд ли они успели бы реализовать весь улов. Пока ночью сняли бы с крючков, пока довезли до города, рыба испортилась бы, а тухлую не продашь. Вот и выходит, что часть улова будет выброшена. Ни себе, ни людям.

В мрачном настроении возвращался Сергей домой. Килограммов двадцать ценной рыбы он сдал под расписку на рыбозавод, который находился на другом конце озера. Пару крупных угрей и судаков оставил для Лизы.

Видно, где-то стороной прошла гроза, и ветер гнал дождевые облака, беспомощные и истерзанные.

Вытаскивая лодку на берег, Сергей испытывал какое-то смутное беспокойство. Что-то неуловимо вокруг изменилось — это ощущение поджидавшей опасности пришло к нему после ножевой раны, — что-то на берегу стало не так. Не прибежал встречать Дружок. Еще не было случая, чтобы он, издалека услышав звук моторной лодки, не лаял и не ждал у самой кромки воды. Иногда даже пускался навстречу вплавь. Неужели спит под соснами, отбросив все четыре ноги, как он это умеет...

Верный Дружок не спал. Волоча перебитую лапу, он с трудом подковылял и, задрав морду, тоскливо уставился на хозяина.

— Кто тебя так, Дружок? — с тревогой спросил Сергей.

Пес взглянул ему в глаза и поелозил хвостом. Глаза у него были воспаленные, то и дело он открывал пасть и тяжело дышал, вывалив язык.

Сергей бросился к дому и тут у крыльца увидел здоровенную палку, которой, наверное, ударили Дружка. На ступеньке капли крови. Щепка, засунутая в скобу, на месте. В дом никто не входил. Видно, Дружок стоял насмерть. Озираясь с крыльца, Сергей наткнулся взглядом на «Москвича», стоявшего в тени четырех сосен. Машина была на прежнем месте, и все же что-то с ней произошло. Не так она стояла, как обычно, вроде бы пониже стала. Сергей подошел ближе и все понял: четыре ската были проколоты ножом. На капоте трепещет на ветру бумажка, придавленная обломком кирпича. Сергей отшвырнул кирпич и прочитал нацарапанные печатными буквами каракули: «Не трожь нашу снасть, не то твою телегу спалим!» Коротко и ясно. Вот они, первые ощутимые плоды его деятельности на новом поприще...

Когда же это они успели? Наверное, как увидели, что он зацепил перемет, — сразу сюда. Показали, значит, ребята зубы.

Сергей услышал жалобный лай, вернее повизгивание, и обернулся: нахальные воробьи облепили чашку с похлебкой и, не обращая внимания на бессильный гнев Дружка, азартно клевали из нее. Пес попытался встать, но из этого ничего не получилось, и он с ворчанием снова улегся. Сергей прогнал воробьев и поставил чашку перед носом собаки. Дружок, даже не взглянув на нее, посмотрел долгим немигающим взглядом на хозяина. Собаке было больно, и она просила помощи.