Язва на полставки

Пух. Картинки неприличных девичьих грёз рассыпаются от удара кривой выщербленной кувалды действительности.

— Лазил в мои вещи?

— Они лежали в моей машине.

— И поэтому автоматически теряют право на приватность?

Пф-ф. Кого бы заботили детали.

— Время пошло, — напоминает Демьян, стуча ногтем по массивным наручным часам. Эти ещё круче, чем те, что полетели в Неву. — Ещё пара минут и на приватность потеряешь право ты.

Хм. Прозвучало излишне пошло или мне это только показалось?

— Ты удивительно неприятная личность, — обречённо закатываю глаза и… плетусь в комнату за феном. Ума не приложу, как у него это получается, но рядом с ним я превращаюсь в вату. Не способную сопротивляться и отстаивать свои позиции. Попробуй воспротивься, когда тебя пригвождают к поверхностям вот такие буравчики.

Пока собираюсь, он ждёт в коридоре. Стоит, облокотившись на настенное зеркало и тыркается в телефоне. Осторожно заглядываю ему через плечо и… разочаровываюсь. Какие-то текстовые таблицы с цифрами. Ну вот. А я прям верила, что там что-то интересное. Тамагочи, например…

— Любопытной Варваре знаешь, что оторвали? — интересуются у меня. Не злится, и на том спасибо.

— Сказал тот, кто устроил шмон в моих ксерокопиях, — фыркаю я, утопывая в ванную с косметичкой подмышкой.

— Сильно не малюйся, — слышу вслед. Никаких угрызений совести.

Не малюйся. Это просьба или приказ? Не знаю, поэтому из вредности рисую чёрной подводкой глаза, а губы мажу тёмно-бордовой помадой. На фоне чёрного платья, чёрных гольфов и чёрной шапки смотрится… чёрненько. Мне нравится.

Возвращаюсь к нему, ехидно кривя яркими губами, на что получаю реакцию уставшей мамаши, чьё чадо упорно лезет пальцем в работающий измельчитесь. Ути, бозе. Ну чисто страдалец. Выпишите ему кто-нибудь премию за терпелку.

— Готова? — спрашивают меня. — Поехали.

— Я не завтракала.

— Я тоже. Позавтракаем позже. Поехали уже.

Ой, а надо ли? Что-то мне не кажется эта затея такой славной… Впрочем, когда кажется креститься надо. Можно на всяк пожарный ещё и поплевать через левое плечо, но я не суеверная, так что ничего из этого не делаю. Просто послушно спускаюсь следом за Игнатенко. Побеждённая, но не сломленная.

Мне галантно придерживают дверцу машины (это ж надо!), но красивые заходы явно не мой конёк. Спотыкаюсь об подножку, ойкаю, подпрыгиваю, прикладываюсь лбом об выпирающий бортик, шикаю и только после всех манипуляций, почёсывая место ушиба, с горем пополам забираюсь в Гелик. Леди, блин. А потому что меньше выпендриваться надо!

Едва оказываюсь в тесном пространстве с заведённым мотором, меня накрывает новая волна паники. Не могу ничего с ней сделать, она вылезает непроизвольно. Моментом вспоминается Петропавловская крепость, смотровая площадка и поцелуй. Факт которого до сих пор для меня загадка. Целоваться, а потом несколько дней не объявляться? Л-логика.

— Расслабься, — Демьян видит моё напряжение. Сложно его не заметить, если я нервно сминаю юбку, выставляя на обозрение белые кантики натянутых выше колен гольф. — Сидишь с таким видом, будто я тебя сейчас кину на заднее сиденье и изнасилую.

— А что, нет? — пытаюсь пошутить, но выходит лажа. В горле Сахара, хочется откашляться. Достаю из рюкзака прихваченную пластиковую бутылочку сока. Типа перекус.

— Да. Но не сегодня.

Сок идёт носом. Задыхаюсь и кашляю, вытирая липкий подбородок. А эта сволочь смеётся над моей реакцией, не отрывая взгляда от дороги. Стебётся, очень мило.

— Тебе это по приколу, да? — взрываюсь я. — Дразнить меня? Чего ты пытаешься добиться своими тупыми подколками???

— Во-первых: это не подкол. Я предупреждаю серьёзно. Во-вторых: кого.

— Что? — сразу как-то не вкуриваю.

— Не «чего», а «кого».

— И кого?

— Тебя.

Занавес.

В ноздрях всё ещё саднит привкусом апельсина. Хочется то ли высморкаться, то ли соль с водой залить перорально. А ещё стать невидимой, так как неприятная сдавленность не идёт ни в какое сравнение с тем, что до меня вроде как дошёл смысл его слов.

— Прости, — и всё же решаю перестраховаться. Чтоб потом полной идиоткой не оказаться, нагородившей воздушных замков. — Я не совсем поняла…

— Ну если тебе так проще, — равнодушно дёргает плечом водитель, чем выбешивает окончательно. Он что, правда считает, что можно вот так запросто ляпнуть подобное и делать вид, что ничего особенного не сказано?

На ходу приоткрываю дверцу со стороны пассажирского, и Демьян резко даёт по тормозам, от чего в зад нам чуть не въезжает старенький запорожец. Повисаю на впившемся в плечо ремне безопасности.

— ТЫ БОЛЬНАЯ? ДВЕРЬ ЗАКРЫЛА! — салон тонет в его рыке. Аж барабанные перепонки трясутся.

— Да закрыла, закрыла. Чего орать? — послушно захлопываю дверцу обратно.

Акстись, милый. Никто никуда не собирался выпрыгивать. Я ж не ебобо. Просто захотелось свежего воздуха глотнуть, а где кнопочка опускания стекла я не вдуплила. Захочу — не сбегу, у меня коленки ходуном ходят.

Гелик срывается с места под раздосадованное бибиканье.

— Долбанутая? С тобой как, всё нормально? Башкой нигде не шибанулась? — шипит на меня Игнатенко.