Языческая оппозиция христианизации Римской империи (IV–VI вв.)

Язычество было широко распространено и среди муниципальной знати малоазийских провинций. Лидийскую Филадельфию за приверженность ее жителей «священным обрядам идолов» называли в конце V — начале VI в. «малыми Афинами» (John. Lyd. De Mens., IV, 40). Язычниками были многие, а возможно и большинство, представителей аристократии столицы Карии — Афродизия. В 470–80 гг. пост главы местной курии занимал ревностный язычник Асклепиодот, поддерживавший тесные связи с языческой интеллигенцией Афин и Александрии и активно покровительствовал языческим культам своего родного города (Dam. V. Isid., 86). Данные эпиграфики позволяют предположить, что во время его управления курией местная знать не скрывала своей приверженности богине — покровительнице города: в данный период в булетерионе была воздвигнута статуя с эпитафией в честь Афродиты (IAph2007, 2, 20). Согласно свидетельству Захарии Митиленского, в городе приносились жертвы еще и в 80-е гг. V в. (Zach. V. Sev., 40)[1032].

Многочисленность и активность язычников Сиро-Палестинского региона была такова, что церковные авторы V в. с горечью отмечали, что об окончательной победе христианства на этих землях говорить было преждевременно. Епископ антиохийский Иоанн в письме к своему идейному противнику Кириллу Александрийскому призывал его к установлению церковного мира: «…чтобы мы… могли бороться против язычников Финикии и Палестины, и Аравии.» (Coll. Cas., 287, 5, P. 210. Пер. М. В.)[1033].

Крупнейшим языческим культовым центром Восточной Сирии являлся Харран-Карры. Несмотря на попытки христианизации региона, предпринимавшиеся в IV столетии[1034], и сам город и его окрестности оставались едва ли не полностью языческим. Паломница Эгерия, посетившая Карры на рубеже IV и V вв., писала: «В самом же городе, кроме немногих клириков и святых отшельников, живущих в городе, я не нашла ни одного христианина, но все язычники» (Egeria. Itin., 21). В середине V в. Феодорит называл Карры «городом пустынным, заросшим эллинскими терниями» (Theod. HE., IV, 18)[1035]. По свидетельству Прокопия Кесарийского, и в VI в. большинство жителей города «придерживались древней веры» (Procop. BP., II, 13, 7). Подобное положение сохранялось в регионе до арабского завоевания VII в. и даже позднее[1036].

Автор «Жития Александра Акимита» сообщал, в что начале V в. в Халкиде Сирийской большая часть населения придерживалась местных языческих культов, язычниками были и все члены курии, в том числе и ее глава — «отец города» (V. Alex. Akoim., 9).

В конце IV — начале V в. жители Палестины Салютарис и Аравии открыто отправляли и ревностно оберегали свои языческие культы (Epiph. Adv. Haer., 31 (51), 22; Soz., VII, 15). По свидетельству «Жития Барсаумы» язычники были «хозяевами земель и городов области», расположенной на пути из Иерусалима на Синай (V. Bars., 26 (pg. 382)). Полномасштабное проникновение христианства на эти территории началось лишь в VI в.[1037].

Согласно данным Иоанна Златоуста и Феодорита Киррского, язычество было широко распространено в прибрежных и горных районах Финикии, где местные жители активно сопротивлялись предпринимаемым монахами попыткам христианизации региона (John. Chrys. Ep., 40; 110; 112; 162; 221; Theod. HE., V, 29). Оплотом финикийского язычества был Гелиополис-Баальбек, где, по словам епископа Петра Александрийского, «ни один житель не мог слышать имени Христова, потому что все они были идолопоклонниками…» (Theod. HE., IV, 22). Жители города ревностно оберегали отеческие культы. В начале V в. местными язычниками был изувечен монах Раббула, предпринявший попытку уничтожить идолы, установленные в одном из открыто действовавших храмов Баальбека (V. Rabb., 407). Население Гелиополиса сохраняло приверженность языческим культам вплоть до второй половины VI в. Иоанн Эфесский, освещая религиозную ситуацию в городе в период правления императора Тиберия II (578–582 гг.)[1038], отмечал: «Язычники Баальбека, также называемого Гелиополисом, неизменно пребывая в богатстве и знатности, всюду выискивали возможность уничтожить в том городе саму память о христианах, кои были немногочисленны и бедны» (John. Eph. HE., III, 3, 27).

Значительное количество приверженцев традиционных культов сохранялось и в формально христианизированных поселениях. В Газе спустя много лет после разрушения Марнениона, сохранившие веру в богов местные жители не осмеливались наступать на осколки мраморных украшений храма, которыми по повелению епископа Порфирия была вымощена одна из площадей города (Marc. V. Porph., 76). В конце V в. газские язычники были достаточно многочисленны, чтобы слухи о симпатиях узурпатора Леонтия к традиционным культам вызвали беспокойство местных христиан (Zach. V. Isaiae., P. 9–10)[1039]. Согласно данным «Руководство к духовной жизни в ответах на вопросы учеников», составленного газскими монахами Варсонуфием и Иоанном, последователи традиционных культов проживали в Газе еще и в середине VI в. (Bars., 782).