Языческая оппозиция христианизации Римской империи (IV–VI вв.)

Освещение проблемы языческой оппозиции в Римском сенате получила в работах М. М. Казакова, прежде всего в его докторской диссертации «Христианизация Римской империи в IV веке»[193]. Данная работа представляет собой яркий пример отхода от методологических установок советского антиковедения и византиноведения. Автор отвергал строгую материалистическую детерминированность исторических процессов, особенно в сфере культуры и религии, выделял особую, «духовную сферу» жизни общества, акцентировал свое внимание на субъективных факторах исторического процесса, роли личности в истории[194]. М. М. Казаков исследовал процесс христианизации Римской империи в IV в., в том числе, рассмотрел изменение государственного положения языческих культов от Константина до Феодосия I. Пристальное внимание автора привлекло противодействие христианизации, оказанное представителями сенаторской аристократии Рима. Он впервые в отечественной историографии подробно осветил «спор об алтаре Победы», описал деятельность римских язычников во время узурпации Евгения.

Вместе с тем, исследователь был склонен сокращать хронологические рамки существования языческой оппозиции в римском сенате. Несмотря на то, что в его труде были выделены отдельные проявления симпатий римской аристократии к традиционным культам в V в., автор рассматривал «языческое возрождение» 393–394 гг., как последнее проявление оппозиционности римской знати по отношению к христианству, а поражение узурпатора Евгения как рубеж, после которого «языческая реакция не находит связи с политикой»[195]. Таким образом, данные языческих и христианских авторов о попытках восстановления государственного положения традиционных римских культов в период узурпации Аттала, свидетельства об участие язычников в политической борьбе на востоке на протяжении всего V в. оказались не находят отражения в труде исследователя. Кроме того, автором не было отмечено существование языческой оппозиции на территории восточных провинций империи. Следует также отметить, что при анализе религиозного противостояния автор выделял, прежде всего, идеологический аспект борьбы. Рассматривая противостояние сенаторов-язычников и христианского двора, исследователь отрицал экономическую подоплеку конфликта. По его мнению, данное противостояние являлось столкновением двух враждебных идеологических и социальных концепций, борьбой за политическое преобладание между язычеством и христианством[196]. Таким образом, М. М. Казаков не связывал религиозную политику римских императоров IV в. с интересами определенных общественных слоев, и следовательно, отрывал религиозную борьбу от порожденной объективными социально-экономическими противоречиями борьбы политической.

В последнее время появилось и несколько работ специально посвященных языческой оппозиции в римском сенате. Из них следует, прежде всего, выделить две статьи Н. В. Парфеновой. В первой исследователь подробно остановилась на рассмотрении деятельности в период узурпации Евгения. В ней автором были подробно описаны меры языческой аристократии столицы по реставрации традиционных римских культов в 393–394 гг.[197]. Во второй статье автор впервые в отечественной историографии осветила мероприятия римских язычников в период осады Рима готами Алариха в 408 г. и узурпации Приска Аталла в 409–410 гг.[198]. Исследователем было отмечено, что при узурпаторе наблюдалось возобновление политической деятельности языческой «партии» в римском сенате. Значительная часть столичной знати не только сохраняла приверженность римскому язычеству еще и в V в., но и предпринимала попытки восстановить государственное положение традиционных римских культов. Таким образом, указание на деятельность сенаторов-язычников в начале V столетия явилось опровержением тезиса М. М. Казакова о полном политическом бессилии римских язычников после поражения узурпатора Евгения. Вместе с тем, автор не пыталась выявить социально-экономические предпосылки существования языческой оппозиции в римском сенате, определить причины столь длительного конфликта.