Язык и идеология: Критика идеалистических концепций функционирования и развития языка

«Психологическим коррелятом этой языковой формы (т.е. „общего языка“) является то, что она избавляет ее носителей от ощущения вины и стыда в определенных ситуациях»

(Bernstein, 1971, 49).

Этим, в частности, пытается объяснить Б. Бернстайн и то, что процессы, связанные с выполнением обязанностей или заданий, часто получают у детей пренебрежительные наименования, тогда как слова, обозначающие уклонение от их выполнения, наоборот, имеют положительный оценочный оттенок. При этом, конечно, умалчивается, что для детей «среднего класса» такие явления также характерны.

«Формальный» язык, доминирующий в «среднем классе», в изображении Б. Бернстайна явно идеализируется. В этой социальной среде, по его словам, речь является объектом специальной апперцептивной деятельности, а к структурным возможностям организации предложения у говорящих существует особое «теоретическое отношение» (там же, 61). Данная форма речи облегчает выражение словесными средствами субъективного содержания, развивает чувствительность к раздельности и дифференциации опыта. Говорящий на «формальном» языке, по словам Б. Бернстайна, тонко чувствует структуру объектов, их место во взаимоотношениях с другими объектами, что отражается в сложности используемых синтаксических конструкций.

На определенном этапе Б. Бернстайн без каких-либо объяснений перестал пользоваться в своих работах терминами «общий» и «формальный» языки и положил в основу своей концепции в качестве определяющего понятия «языковый код». Как это нередко наблюдается в современном зарубежном языкознании, он при этом не дал себе никакого труда, чтобы как-то увязать новую терминологию с той, которая применялась им раньше. Ввиду этого и комментаторы его работ стали просто отождествлять новые термины с прежними (см. об этом: Домашнев, 1980), тем более, что «языковый код» Б. Бернстайна тоже является социально обусловленной формой речи:

«Социальная структура, – пишет он, – преобразует возможности языка в специфический код, извлекающий, обобщающий и усиливающий те отношения, которые являются необходимыми для ее сохранения (continuance)»

(Bernstein, 1971, 76).

Соответственно этому выделяется два кода – «сложный» (или «разработанный» – elaborated code) и «ограниченный» (restricted code). Критерием их выделения на этот раз служит не столько характер используемых языковых средств, сколько степень вероятности их применения:

«Их [коды] можно определить лингвистически, – пишет Б. Бернстайн, – с точки зрения вероятности предсказания того, какие синтаксические элементы будут использованы любым говорящим для организации данного значения. В случае сложного кода говорящий будет отбирать из относительно большого набора возможных элементов, поэтому предсказуемость модели организации элементов значительно снижается. В случае ограниченного кода количество возможных элементов часто очень ограничено и предсказуемость модели сильно увеличивается» (там же, 76 – 77).

В психологическом аспекте различие между сложным и ограниченным кодами определяется тем,

«в какой степени каждый из них облегчает (сложный код) или затрудняет (ограниченный код) стремление представить мысль в эксплицитной языковой форме» (там же, 77).