Язык и идеология: Критика идеалистических концепций функционирования и развития языка

Мы столь подробно остановились на анализе этих «строгих» формальных процедур, чтобы показать, что за такой «строгостью» нет не только глубокого лингвистического исследования, но даже той точности, ради которой эти формальные процедуры вводятся.

В основе генеративной грамматики Н. Хомского лежит метод непосредственно составляющих (НС) в «перевернутом» виде: задуманный как анализ предложения, он используется им для порождения фраз: вместо схемы «сведения дерева к корню» используется схема «отвода ветвей от корня»:

(T + N) – NP – S – VP – (V + NP – (T + N))

Этот метод представляет также формализованную процедуру, являющуюся синтаксическим завершением формализованных морфемных процедур, применяемых различными американскими лингвистами.

Естественно, что уже в методе НС можно обнаружить, как в зародыше, недостатки генеративной грамматики. Его формальность и кажущаяся логичность весьма примитивны: обычной формой любого предложения представляется оппозиция группы подлежащего группе сказуемого. В такую логико-синтаксическую схему плохо вписываются (точнее, вовсе не вписываются) безличные и неопределенно-личные предложения. Как только аппарат грамматики НС начинают применять для анализа флективных языков, обнаруживается его операционная ограниченность и громоздкость.

В «Синтаксических структурах» Н. Хомский использовал метод НС как базу для порождающей грамматики, назвав его уровнем этой грамматики и присоединив к нему еще два уровня – трансформационный и морфо-фонемный. В отечественной и зарубежной литературах было подвергнуто критике неправомерное разделение, собственно, одного уровня – синтаксического – на два: НС и трансформационный (см.: Карри, 1965, 112). Критиковалось также неумеренное увлечение некоторых лингвистов трансформационным методом, переоценка его роли в системе синтаксических исследований (см.: Филин, 1979, 25; Философские основы…, 1977, 265).

Теория порождающей грамматики Н. Хомского подверглась острой критике со стороны советских и зарубежных языковедов не только потому, что в ней использование всякого рода формальных процедур, вводимых под видом различных лемм, теорем, т.е. при демонстративном обращении к метаязыку математики, доведено до абсурда, но и потому, что этот абсурд выдается за высшее достижение лингвистической теории и самим Хомским, и его адептами. Н. Хомский считает, что его теория «дает нам процедуру для открытия грамматик» (Хомский, 1962, 458).

Тезисы порождающей грамматики, выдвинутые в «Синтаксических структурах», нашли развитие в других работах Н. Хомского, в частности в рассматриваемой выше монографии «Язык и мышление».

Положения генеративной грамматики Н. Хомского, ошибочные в философском и теоретико-лингвистическом аспектах, не дали ничего конструктивного и прикладной лингвистике: они оказались непригодными для решения задач машинного перевода, лингвистического обеспечения АСУ и пр. (см.: Котов, 1976).

Генеративная теория Н. Хомского, являясь логическим завершением систем формальных процедур, построенных американской дескриптивной лингвистикой, довольно выпукло обнаруживает ее отрицательные стороны: схематизм, формализм, отрыв содержания от формы, опору на идеалистические философские концепции.

Вред теории порождающей грамматики так же, как и вред формализованной «семиотической» грамматики Дж. Гринберга, не только в том, что эти концепции выдвигают ряд ошибочных тезисов (значительная часть которых уже проанализирована и отвергнута советской и прогрессивной зарубежной лингвистикой, см., напр.: Hall, 1977; Hagège, 1976), но и в том, что они создают представление о языке как о «строгой», логически четко построенной и в силу этого легко формализуемой системе, пытаются создать иллюзию того, что умелое манипулирование «точными» методами позволит без особого труда создать полное, адекватное и непротиворечивое описание любого естественного языка, которое можно будет легко использовать в прикладных целях.

После десятилетий «неприятия» семантики, отторжения ее от фонологических, морфологических и синтаксических исследований, американские лингвисты в 60-е и особенно в 70-е годы вновь обратились к ней. Перед ними встала, по образному выражению Р. Якобсона (цит. по: Firth, 1956, 103),

«задача открытия второго фронта – задача включения лингвистического значения в науку о языке».

Но на их семантических исследованиях сказался опыт представления лингвистических данных в виде формализованных структур, отразилась методика дескриптивизма с ее «подстановками» и «замещениями», а также философия бихевиоризма.

Г. Хенигсвальд (1970, 83) предложил рассматривать любое семантическое изменение как замещение:

«Подлинное языковое изменение непременно приводит к замещению».

Влияние бихевиоризма видно в таком его утверждении: