Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования

Аналогично, различные выражения со словами ’скорость’, ’быстрота’, ’скорый’ способны вызывать условно-мимолетные образы стремительно движущегося поезда, автомобиля, полета пули (ср. обиходные выражения, способствовавшие возникновению этих образов: ’скорый поезд’, ’промчался пулей’ и т. п.), либо образ стремительного движения как такового, в котором вообще не удается «разглядеть» движущийся предмет. Слово ’вес’ воплощается для меня в беспредметном кинетическом образе «тяжеловесного» опускания-падения, на который может накладываться намек на образ «весов». Слово ’пространство’ — в виде мимолетных картин разворачивающегося (как бы из окна движущегося поезда) ландшафта, либо участка карты или глобуса, либо, наконец, в условном (почерпнутом из книжных иллюстраций) образе космического пространства и космических тел — планет, созвездий, галактик.

Во всех приведенных примерах предметный образный отклик на непредметное по своему смыслу выражение имеет специфические черты, в силу которых такой образ можно назвать иероглифическим. Иероглифическому образу свойствен абстрагированный, мимолетно-схематический облик; он выглядит не как запомнившийся или воображаемый конкретный предмет, но скорее как намек на такой предмет[150]. Такого рода стилизованная, «иероглифическая» репрезентация часто отличает зрительный образ выражения, имеющего абстрактный смысл, от образа, имеющего непосредственное соответствие в мире видимых предметов, хотя, как увидим ниже, отчетливость и предметная конкретность последнего также может варьироваться в различных случаях языкового употребления.

Любопытные черты присущи образному отклику на отрицательные выражения. Мир образных представлений неспособен прямо передать отрицательную или условную модальность, так же как к этому неспособны живопись или музыка. Поэтому образный отклик на отрицание по необходимости имеет положительный характер, то есть содержит отображение той ситуации, наличие которой отрицается. Однако образная картина приобретает в этом случае «иероглифическую» размытость и затемненность. Например, выражение ’хоть трава не расти’ вызывает в моем представлении образ разросшейся травы; при словах ’Я еще не написал письмо’ — представляется положительный антипод этой ситуации, то есть как раз образ пишущегося письма. Но эти образы лишены картинной отчетливости, которая была бы свойственна соответствующим позитивным выражениям; они как бы затемнены или полустерты, их «трудно разглядеть». Это суггестивное ускользание картины и служит образным воплощением ее негативной модализованности.

Другим важным образным аспектом, позволяющим осуществить зрительное воплощение незрительных по своей сути явлений, является кинетический компонент образа. Как ясно из приводившихся выше примеров, мы способны зрительно представить себе образ движения — его направленность в пространстве, скорость, плавность или прерывистость, движение единичного объекта либо множества тел — без конкретного воплощения самого движущегося предмета[151]. Мы можем также представить себе жест, со всей присущей ему кинетической экспрессивностью, без зрительного воплощения исполнителя этого жеста.

Кинетическое представление играет очевидную роль в образной репрезентации выражений, смысл которых связан с физической или символической идеей движения. Однако этот перцептивный аспект может также служить образному воплощению выражений, не имеющих собственно кинетического характера. Так, слово ’развитие’ зрительно воплощается для меня в кинетическом образе направленного вперед развертывания, как будто разворачивающейся ленты, без того, однако, чтобы конкретно представить себе эту «ленту» или какой-либо иной развертывающийся предмет. Слова ’объяснить’, ’объяснение’ воплощаются в образе направленного вовне движения — своего рода кинетического жеста, отвлеченного от какого-либо субстанциального наполнения. Слово ’указать’ воплощается в ином по характеру движения, но столь же абстрактном «указывающем» жесте и т. д.

Как кажется, сопровождающая нашу речь жестикуляция связана с кинетическим аспектом образных представлений, которые получает в нашем сознании языковой материал. Мы говорим: ’я попытаюсь объяснить’, — и при этом делаем «открывающее» движение руками от себя вовне, придавая движению характер некоторой затрудненности, как бы преодолевая препятствие. Динамика жеста передает кинетический аспект образа, который в нашем представлении соответствует этому выражению. Жест помогает говорящему и самому лучше прочувствовать образную проекцию употребленного им выражения, и пробудить сходную образную проекцию в представлении собеседника.