Язык в языке. Художественный дискурс и основания лингвоэстетики

Исключительнейшая индивидуальность в связи со всеобъемлющей универсальностью – вот идеал языковой мысли. Как видно без дальнейших рассуждений, это есть идеал писателя, живописца, музыканта, вообще каждого художника. Идея языка, по существу, есть поэтическая идея, истина языка есть художественная истина, есть осмысленная красота [Фосслер 1910: 245].

Лингвистические идеи К. Фосслера61 хотя и отличались подчас излишней психологичностью, слишком прямолинейным перенесением эстетических концепций на все языковые явления, тем не менее привлекли в свое время интерес исследователей-языковедов и литературоведов к проблемам художественной речи. В отечественном контексте эти идеи позднее, в 1920–1930‐е годы, развивались, в частности, В. М. Жирмунским и М. М. Бахтиным.

Еще одним представителем «эстетической школы» в языкознании был Л. Шпитцер. Его основным вкладом в лингвистику и литературоведение стала более строгая, чем у Фосслера, разработка понятия стиля и более аналитическое изучение стиля писателей. На первом плане в стиле выступает индивидуальность языка, считает он:

Язык есть прежде всего сообщение, искусство – прежде всего выражение, искусство прежде всего индивидуалистично, язык – социален. Поэтому лишь после большого утончения соответствующих дисциплин стало возможным рассматривать язык также и как выражение, искусство – также и как сообщение. <…> Художническая сторона языка должна была быть сначала теоретически указана наукой о языке (или вновь открыта ею), прежде чем можно стало подходить к отдельным художникам слова с точки зрения науки о языке <…> надо только перенестись в душу великих мастеров языка, чтобы соприсутствовать акту творения языка [цит. по Лосев 1994: 142–143].

На основе характерных для того или иного автора слов и грамматических конструкций он регистрирует определенный «индивидуальный стиль»62. Концепция Шпитцера оказала заметное влияние на теорию функциональных стилей. Художественный стиль начал изучаться уже с вниманием к языковым особенностям.

В целом можно отметить, что развитие гумбольдтовских идей применительно к художественному слову имело как тупиковые пути (чрезмерная эстетизация или психологизация языка), так и отдельные ростки новых прогрессивных направлений (теория образа и символа, стилистика). Эстетический идеализм в языкознании первых десятилетий ХХ века оказался на перекрестье самых актуальных дискуссий в науке о языке и литературе. Отголоски этих дискуссий слышны в научной мысли русского формализма и Женевской лингвистической школы (см. ниже в настоящей главе).

Материальность языкового знака: Ф. де Соссюр и язык литературы

Невозможно миновать в нашем рассмотрении и такие основополагающие лингвистические теории, как учение Ф. де Соссюра. В знаменитом «Курсе общей лингвистики» мы практически не находим никаких ссылок на художественный материал, и могло бы показаться, что швейцарский классик языкознания был далек от этих проблем. Тем не менее, как показали архивные разыскания спустя многие десятилетия после смерти лингвиста, Соссюр был едва ли не первым из ведущих лингвистов, обратившим внимание на литературные тексты с точки зрения языка. Примерно в те же годы, что и его немецкие современники – идеалисты из школы К. Фосслера, он разрабатывает вполне материалистическую методику анализа звуковых структур в чисто художественных текстах. Некоторые исследователи (напр., [Wunderli 2004]) даже считают, что он являлся создателем «общей теории поэзии». Речь идет о его занятиях анаграммами в индоевропейской поэзии (преимущественно латинской).