Языковые особенности древнерусских переводов с греческого

В древнерусском модель образования отыменных бессуфиксальных существительных с приставкой при‑, обозначающих пространство или помещение вблизи от объекта, названного производящим, была, по-видимому, более продуктивной. Такие производные, часто распространялись суффиксом ‑ъkъ/​‑ьkь. Древнейшую фиксацию образованного по этой модели производного — прибожьнъкъ ‘притвор (?) церкви’ — находим в Студийском уставе конца XII в (названия церкви божьнъка и божьница засвидетельствованы только в древнерусских текстах[34]). Пригородъ ‘подчиненный город, принадлежащий к области старшего города’ фиксируется в новгородских грамотах с начала XIV в. (уменьшительное пригородокъ известно с XVI в.); приселокъ ‘выселок близ большого села’ — в грамотах второй половины XIV в.; приполъ, ‘пола одежды’ — в Лаврентьевской летописи (вариант приполъкъ в Прилуцком прологе XIV—XV вв.). В этом значении слово припол хорошо известно русским диалектам[35]. В переводе Толкового евангелия Феофилакта Болгарского приполъ обозначает кусок полотна, который наматывался на голое тело или поверх одежды[36]. В Житии Андрея Юродивого и в списках Хроники Георгия Амартола XIV в. отмечено слово припьртъ (припьрть) ‘притвор, сени’ (в древнейшем списке XIII—XIV вв. папьрть). По всей вероятности, это русизм: ср. рус. диал. припереток ‘отделение в бане’[37]. Хотя в сербских памятниках XV—XVI вв. слово припрат (и припрата) хорошо засвидетельствовано[38], в древнеболгарских текстах встречается только синоним папрьтъ, (папрьтъ). В Геннадиевской Библии 1499 г. слова въ ꙋлицахъ снабжены глоссой въ приꙋлко(х). В списках Хроники Георгия Амартола XV в. (в древнейшем списке Хроники соответствующая часть текста не сохранилась) несколько раз зафиксировано слово примостъ ‘помост’, ‘пристань’; поскольку, однако, это производное не обозначает мост, пристроенный к другому мосту, или дополнительный мост, оно может быть отглагольным (ср. др.-рус. прѣмостъ от прѣмостити). Продуктивность модели в старорусский период возрастает, и для XVII в. можно отметить многочисленные образования типа прибрѣгъ, приверхъ, придеревь, прикалитка и т. п.

На распространенность этой словообразовательной модели в древности у южных славян указывают ее реликты в древнеболгарском (ср., помимо указанных выше фиксаций, единичный пример в словаре Н. Герова: при́дворъ ‘крыльцо’[39]) и в сербохорватском, где она представлена несколько бо́льшим числом примеров: pridvorak ‘сени’, príglavak ‘обувь, доходящая до щиколотки’, топонимы Prikraj и Priles, prípod ‘под у мельницы, куда ссыпается мука’, pristrešak ‘сени’, prìtremak ‘место под навесом перед входом в дом’[40]. Однако в южнославянских языках она оказалась менее продуктивной, чем в восточнославянском. Поэтому не случайно появление соответствующих производных в Житии Андрея Юродивого, а также в памятниках, содержащих восточнославянизмы, — Хронике Амартола и Студийском уставе.