Ибо крепка, как смерть, любовь… или В бизоновых травах прерий

«Учись, обучайся евангельскому образу жизни, верности очей, воздержности языка, порабощению тела, смиренному о себе мнению, чистоте мысли, истреблению в себе гнева! Вынуждают у тебя силою – приложи от себя; отнимают – не судись; ненавидят – люби; гонят – терпи; хулят – молись; умертви себя греху, распнись с Христом, всю любовь свою обрати к Господу» (Василий Великий), – вспомнил он уже про себя и для себя. И добавил:

– Только нам нет нужды говорить обо всем этом. Мы здесь собрались не для того, чтобы решать, кто и во что верит, а у нас совсем другое собрание. Я все сказал, – он повернулся, собираясь вернуться на свое место.

– Стой, где стоишь, бледнолицый, – прозвучали резкий, властный голос Кэйтэхэкассэ ему в спину. – Мне не нужны твои слова. Мне нужен твой крест, который у тебя на груди. Дай его сюда, и пусть его поглотит огонь.

Натаниэль повернулся.

– Не отдам, – сказал он.

– Хорошо. Ты все сказал, – заметил Кэйтэхэкассэ. – Тогда твоя жизнь.

– Тогда так, – спокойно согласился Натаниэль.

Отшвырнул оружие. Огонь рванулся навстречу. Только, наверное, это все не с ним, это все не здесь. Это все прямо как в какой-нибудь книжке, которую он читал когда-то раньше. Не может быть такой славы на его грешную душу. Мученическая гибель за веру и за крест? Наверное, так даже и не страшно. Но это не может быть про него. Эта слава всегда была и будет только святым избранным Божиим.

Синяя Стрела и Текамсех вскочили со своих мест. Но не рвануться и не крикнуть. Они все знали. Никто не пойдет против слов Кэйтэхэкассэ. Его ведь как-то по-особенному уважают и боятся. Никто не услышит их защиты за своего друга. Сейчас все за верховного жреца племени. А их самих всего двое. Митег и Вамбли-Васте простые воины и они не здесь.

Сколкз Крылатый Сокол тоже встал. Неверный свет пламени озарял сейчас фигуру стоящего в середине собрания Натти Лэйса с ног и до головы. Наверное, он, Сколкз Крылатый Сокол, может быть наконец удовлетворен. Месть восторжествовала. Но Сколкз не понимал. Он не хотел того, что сейчас произойдет. Он смотрел на Натаниэля, и почему-то ненависти ведь не было.

Сколкз перевел взгляд на языки огня. Смотрел так, как будто что-то видел через этот огонь. Наверное, он снова видел того беззаботного светологолового сверстника тогда на берегу реки с луком и стрелами. Или дружеского и улыбающегося, когда они разговаривали в ту свою случайную встречу над книгой Святого Евангелия. Счастливого и обрадованного неожиданной встречей со своим старым знакомым, как он гладил и трепал по шее этого белого красавца коня. С сияющими глазами и такого восхищенного на празднике своей свадьбы с красавицей невестой. А вот он – сдержанный, молчаливый и серьезный, такой, как больше всегда. Но вот – капитан в своей синей форме, и река синеет за его спиной. Он стоит перед ним. Молча и спокойно. Вот он друг Синей Стрелы. А еще ведь – вот. Тот звонкий, нарушивший вдруг тишину берега голос: «Сколкз Крылатый Сокол! Ну что тебе стоит! Оставь мне жизнь…»

Сколкз поднял глаза от огня. Он смотрел на него и не понимал. Когда? Когда она утихла, его непримиримая ярость на него, когда она зарубцевалась и исцелилась, эта кровоточащая рана его души? Может быть, уже тогда, еще в детстве, когда на том берегу реки он стоял над поверженным противником, и сердце кипело, и хотелось бить и добивать, а он протянул руку и помог встать? Или тогда, когда все-таки переступил через себя снова уже на другом берегу и на другой реке и через многие годы? Сколкз не знал, когда. Сколкз знал только одно: там, у огня, стоял не только когда-то ненавистный ему Маленький Сын Волка. Он сам – тоже. У этого Натаниэля ведь теперь – словно частичка его собственного сердца. Часть его запекшейся кровью души. Просто каким-то таинственным образом через все случившиеся события между ними. Во исполнение заповеди: «Любите враги ваша…»

Сколкз вышел и встал рядом с Лэйсом. Его звенящий голос отдался эхом от стен вигвама и затих таинственными отзвуками в наступившей тишине:

– Кэйтэхэкассэ Черное Копыто! Я долго искал мести этому человеку! Ты дашь его мне в руки?

Кэйтэхэкассэ было все равно.

– Его жизнь – твоя жизнь, Сколкз Крылатый Сокол. Делай, что хочешь.