Идеально другие. Художники о шестидесятых

Список составлялся в Министерстве культуры. Это все игры, так происходит всегда, когда делят деньги. Это была коммерческо-политическая ситуация. Я-то в обойму попал, но не знаю — хорошо это или плохо. Для мифологии в том числе. Я не придаю этому большого значения. «Сотбис» не определял факт существования художника. Он определял его рыночную стоимость. Там были рычаги совершенно непонятные, кто им управлял и как. Но заработали они очень хорошо. А второй раз не сделали, поскольку сняли все сливки и осталось молоко. Просчитали, что выкачали все, что можно.

«Новыерусские» покупают современные картины? Правда, что на парижских аукционах можно задешево купить работы Попкова или Целкова?

Новые русские покупают картины здесь, сейчас возродился интерес к 60-м. Или у самих художников, живущих на Западе. Парижский аукцион «Друо» — не уровень «Сотбис», это городской аукцион, где на четырех этажах каждый день идет по аукциону. В одном зале лежат книги антикварные, медные вещи, а на стене висит Юра Купер или случайно попавший Целков. Цены катастрофически низкие для престижных художников, но как они туда попадают, никто не контролирует. Поскольку нет устойчивого рынка, то тут же кто-то скупает или нет. Рабина там появлялись вещи довольно дешево, Целкова там картину показали в тысячу раз дешевле, чем он продает. Но вещь надо купить немедленно. Так что этот аукцион не котируется. Наверное, его цены фиксируются потом в официальных справочниках, но он считается маргинальным. Странно, но в Париже нет аукциона уровня «Сотбис». Вообще, случайные продажи на таких аукционах, как «Сотбис» или «Кристис», очень редки. Как правило, если художник работает с галереей и имеет поддержку, его вещи не могут быть случайно выставлены. Даже если вещь появляется от случайного продавца, галерея, которая заинтересована в поддержании цен на этого художника, делает все, чтобы вещь была продана за нужную цену. Принимаются меры, чтобы цена не упала, отбирается агент, который будет покупать. А если они сами выставляют систематически, то тем более принимаются все меры. А «Друо» — аукцион случайный. Там появляется много вещей художников, у которых нет галерейной поддержки. Что очень опасная вещь для художника.

Шемякина там продают за три копейки.

Когда-то он был довольно модным в Париже, с появлением у Дины Верни. Это экзотика, он яркий художник, и цены были довольно высокие, а сейчас упали катастрофически. Шемякин пытался показать свои работы, которые привез Карпантье, в Израиле, в каком-то театре. Они были застрахованы на сколько-то там миллионов долларов и странным образом в этом помещении сгорели перед выставкой. Шемякин потребовал страховую сумму. В результате расследования он ничего не получил, потому что подозревали, что это был поджог. Но на нем пробы негде ставить, здесь много историй можно рассказать. Сейчас он целуется с Путиным, как раньше с Горбачевым и Ельциным.

Ну, Церетели ему не догнать. Он подарил 15-метрового Бальзака городу Парижу, теперь рассказывает, что французы приняли его в свою Академию.

Это все мифология. Я в Париже спрашивал знакомых, которые могли список академиков посмотреть, — и такого скульптора там нет. Так что это он все сам говорит: «Показал макетик, они посмотрели — обалдели». Потом он хочет поставить Колосса Родосского — 150 метров, чтобы ногами на двух островах стоял, «посмотрели — обалдели». Все это есть в его интервью.

Уникальный случай — москвичи отстояли Патриаршие пруды, с оговоркой, правда, что сидячий памятник Булгакову все-таки будет поставлен.

Замечательный уголок, жаль, трамвай не ходит! Сидячий памятник в качестве городской скульптуры — это неплохо, их в Америке очень много. Но на самом деле я бы поставил там старый трамвай как экспонат — в уголочке, где он ходил, ближе к Маяковской.

Зато на месте залов МОСХа — очередной Музей современного искусства. Десять лет ведутся разговоры о создании в Москве настоящего музея, а воз и ныне там. Нет здания, да и согласия между кураторами.