Идеальные звёзды

Но я, конечно, топаю по коридору, подхожу к белой двери с нужным номером. Ладно, хоть пирог отдам.

Стучу. И сразу же сознание Сина налетает радостным вихрем: «Ты где шлялся, я битый час уже жду!».

Захожу – на всякий случай без спешки, стараюсь держать физиономию «я просто зашёл рассказать новости», но губы предательски расползаются в улыбке. Привычное ощущение от его сознания. И запах – теряется на фоне крепких больничных ароматов, но я-то чувствую.

Всё по-прежнему. Слава всем богам, даже если они не существуют.

Палата светлая – почти всю стену напротив двери занимает окно – и очень просторная. Широкая койка стоит у правой стены, по бокам – тумбочка и высокая капельница, но сейчас она не подключена.

Син такой непривычный, вместо чёрной униформы весь в светлом: бледно-зеленая пижама и белые фиксаторы тут и там. При виде меня он дёргается сесть повыше, в первый момент морщится, но всё же осторожно поднимается, опираясь на левую руку. Правая до сих пор не работает? Чем они его лечили, подорожник прикладывали, что ли?! Торопливо забираюсь в его сознание: ноги, ясное дело, ещё не успели зажить, но хотя бы не болят, а вот рёбра чувствуются, приходится дышать неглубоко. В целом терпимо.

– Привет. Я тут вот… – протягиваю пакет.

– Решил меня разбаловать? – Син усмехается и принимается разворачивать хрустящую бумагу. – А то смотри, понравится мне тут лежать…

Наконец-то добравшись до содержимого, принюхивается, мельком заглядывает внутрь и откладывает пакет на тумбочку. Вполне обыкновенное движение – а меня задевает его равнодушная реакция. Чёрт, не угадал.

Но ладно, это мелочи. Всё ведь хорошо! Однако только я открываю рот, чтобы на радостях завалить Сина новостями, как вдруг замечаю, что он какой-то слишком серьёзный.

– Кстати, что ты там придумал насчёт Розамунды? Мне тут маман звонила, вся такая в восторге: «Ой, какая милая девочка, способная, рисует, радость-то какая!», – его тон недвусмысленно уходит в сарказм. – А я без понятия. Помычал как дурак: «Ага, здорово!»… Но что-то я не уверен, что я в таком уж восторге.

– А тебе что, жалко? – мой тон мгновенно срывается в раздражение. – Предлагаешь снова запихнуть её в приют?

– Да ничего я не предлагаю, просто какого…

– Конечно, не предлагаешь, потому что ты нихрена не знаешь, как это! Ты понятия не имеешь!

В памяти тут же всплывает его комната, вся как с картинки, и запах печенья, и мягкие тапки с помпонами… Нет уж, я не собираюсь сдерживаться!

Конечно, я чувствую, что он тоже закипает: у меня внутри словно два потока эмоций схлёстываются, проникая друг в друга и усиливая взаимную ярость. Если бы Син не валялся тут в фиксаторах, мы бы уже лупили друг друга чем придётся, но поскольку он прикован к постели, то придётся обсуждать словами. Жаль, очень жаль.

Несмотря на мой тон, Син старается не повышать голос, поэтому рычит приглушённо:

– Так, я не понял. Ты припёрся хуесосить меня на всю больницу? Чё тебе надо? Девчонка у вас, всё с ней в порядке, ну так и радуйся! Чё ты орёшь, будто я покушаюсь на твоё сокровище? Хочешь, чтобы я скакал от радости и восхищался всем этим? Ну извини!

– Я не хочу, чтобы ты скакал! Лежи уже, так и быть. Я хочу, чтобы ты адекватно смотрел на ситуацию!

– То есть я ещё и неадекватный?! Вот спасибо!

– Конечно, неадекватный! Она всего лишь подросток без мозгов. Ну, ошиблась. Влезла в какую-то херню. Да я уверен, что ты в её возрасте был не лучше. Скажешь, нет?

Он кривит губы.

– Я не лазал в окна. И это не значит, что мне должно нравиться, когда кто-то лезет ко мне, роется в моих вещах, а все вокруг прыгают от восторга – ах, какая милашка! Как будто так и надо. Ты её защищаешь, мать мне все уши прожужжала её рисунками… С какой стати я должен этому радоваться?!

Подумав, отвечаю:

– Не должен. При чём здесь вообще рисунки…

Син закатывает глаза:

– Ну, хоть что-то.

Некоторое время мы молчим, только Син сопит сердито, ноздри так и подрагивают. Затем продолжает, всё-таки стараясь говорить спокойно:

– Нет, вот скажи мне. Ты правда считаешь, что я реагирую неправильно? Что я должен сказать: «А, ну ты же такая милая, конечно, никаких претензий? Залезай в любое время, бери что понравится, не стесняйся!». Я просто не понимаю, почему меня поимели, и при этом я ещё и виноват?

– Да это всего лишь тетрадки, а ты, блядь, драму развёл!..

Меня обжигает его эмоциями, будто в грудь натолкали раскалённых углей. Верхняя губа Сина на мгновение дёргается, обнажая острые клыки. Тон обманчиво спокойный:

– Ты сейчас выйдешь отсюда нахуй вместе со своей девчонкой. Тебе так трудно меня поддержать? Я не прошу, чтобы ты сдал её в приют. Я даже не прошу, чтобы она извинилась, хотя было бы неплохо. Но я хочу, чтобы ты меня понял. Почему… Почему все вдруг оказались против меня, – Син снова начинает закипать и повышает голос, – и я тут, блядь, последний мудак, а я просто не хочу, чтобы трогали мои вещи! Какая разница, тетрадки там или что. Что тут непонятного?!

Я честно задумываюсь, но вообще-то Син прав, я не понимаю. Ну залезла, ну и что? У меня это не вызывает совершенно никаких эмоций.