Идеальный реверс

Капитан выскакивает в приёмную, злобно рычит: «Две чашки зелёного чая НЕМЕДЛЕННО, иначе оба пойдёте красить забор!», хлопает дверью и бухается обратно в своё кресло.

А я присаживаюсь на стул напротив. Так, моего взгляда избегает, барабанит пальцами по столу… Никогда не видел, чтобы Син так нервничал. Значит, точно – понял, как я к нему отношусь, и теперь не знает, что делать в столь неловкой ситуации. Опасается, что я начну признаваться ему в любви прямо на глазах у новых сотрудников?

Наконец, в кабинет чинно заходит помощник с подносом чайных принадлежностей. Отпив глоток, капитан морщится и бормочет: «У вас обед на ближайший час». Через несколько секунд дверь приёмной хлопает, и мы остаёмся наедине. Последняя надежда на искренний разговор.

Однако и без свидетелей Син придерживается того же лицемерно-приподнятого тона:

– Лейтенант, ну как вы? Или, может, вы уже гражданский? Я нормально к этому отношусь, не беспокойтесь. Всякое бывает, – он растягивает губы в улыбке, которая не затрагивает глаза.

Почему я должен быть «гражданским»? Это он имеет в виду, что лучше бы мне вообще уволиться из армии, да поскорее? Ну, тут он прав, конечно, давно уже надо было, зачем только я тянул. Дотянул вот…

И какое-то двусмысленное «я нормально к этому отношусь» – к чему? «Всякое бывает» – ну да, любой может случайно подрочить на командира, не беспокойтесь. Как говорится, «один раз – не пидарас» – и заржать так нервно в конце.

Не придумав ничего лучше, отвечаю:

– Спасибо, у меня всё в порядке.

Он косится на мои ноги.

– И ноги тоже, как видите.

– Да, я знаю. Я слышал… от врача. В смысле, я заходил… поинтересоваться.

Он был в больнице? Я не знал об этом. Наверное, приходил по делам, но – вспомнил ведь про меня, спросил. Как ни глупо, но внутри опять тихонько отдаётся надежда.

Капитан снова улыбается и указывает на вторую чашку.

– Чай?

– Нет, спасибо. Собственно, я зашёл за своими вещами.

Я замираю, вглядываясь в его лицо так, что даже не дышу. Пожалуйста, пусть он ответит что-нибудь привычно-насмешливое типа: «Сдурел?! Годовой отчёт сам себя не напишет!» или назовёт идиотом, только не надо этих дежурных улыбок и лживо-участливых фраз…

Но вместо этого Син кивает и говорит:

– Конечно, конечно. Хотя я не знаю, где они. Может, помощники знают. А у них… эм… обед, – он деловито берёт свою чашку, заглядывает туда, словно ожидая увидеть что-то интересное, и допивает чай. – Как только они вернутся, я попрошу собрать. А много вещей?

Наконец-то выдыхаю и качаю головой. Впрочем, они мне и не нужны.

– Отлично. Отлично. Ну, замечательно, – он поднимается, очевидно, намекая, что мне пора валить из его кабинета. – Я попрошу их собрать. А вы всё там же? Комната 637?

Я тоже встаю и киваю. Хочется что-нибудь сказать на прощание, только что? Может, «спасибо, что доверили мне эту работу»? Или «мне очень жаль, что так вышло»? Но в итоге не говорю ничего. В любом случае мои слова не имеют значения, а если так – зачем зря сотрясать воздух?

– Да, я попрошу отнести их вам. Ну, или вы заходите. Вдруг чаю захотите.

Капитан слегка улыбается, и я не могу удержаться от ответной улыбки. Я буду скучать по его дурацкому чувству юмора.

– Хорошо. Спасибо.

– Да. Конечно. Не беспокойтесь о вещах, я уверен, с ними всё в порядке. Да.

Кивая, он провожает меня к выходу, и дверь за спиной закрывается. Вот так я снова остался один.

***

Когда ко мне в комнату стучит какой-то парень с небольшой коробкой в руках, я не сразу соображаю, что это второй помощник капитана – не тот, который приносил чай, – с моими вещами.

Протягивает бланк – заявление на освобождение от должности помощника.

От этого становится мерзко. В голову снова лезут мысли, что капитан теперь меня презирает, потому и прислал бланк вот таким образом, чтобы я даже не приходил в кабинет.

Да нет, это ясно – ведь нужно документально всё оформить, а я сам заявление не подавал, – но всё равно втайне хотелось, чтобы он вызвал меня к себе. Как-то по-человечески поговорить, попрощаться…

Впрочем, мы ведь уже поговорили, чего ещё мне надо? Наверняка он уже и забыл обо всём. И даже если увидел что-то в моей голове – ну, охренел в первый момент, а теперь у него одна работа на уме, и на меня просто нет времени. С годовым отчётом он даже ночует в кабинете, какие уж тут разговоры, тем более – со мной. Кто я ему? Подумаешь, был один сотрудник, теперь другие. Да он через неделю и не вспомнит, как меня звали.

Отдав помощнику капитана заполненное заявление и взяв коробку, тотчас отправляюсь к большому мусорному контейнеру позади столовой. Не собираюсь я держать это у себя.

На всякий случай поднимаю крышку, вдруг что-то лишнее положили. Нет, только простая белая чашка, которую я купил, когда капитан предложил мне должность помощника, и книжка карманного формата с потрёпанной обложкой. Один из тех романов, которые мне давал он – тогда, в самом начале.