Идеальный реверс

Через некоторое время капитан отодвигается, судя по звукам, устраивается поудобнее и начинает рассуждать. О том, что всё не так уж плохо. О том, что мне очень повезло с регенерацией, а ему – с помощником. И ещё о том, что я не имею морального права умереть, потому что приближается время годового отчёта, и без меня он падёт смертью храбрых под бумажными завалами.

А я вдруг ловлю себя на том, что улыбаюсь, слушая его разглагольствования. Не знаю, как у Сина получается любое событие выставлять или удачей, или пустяком – да, неприятным, но вполне преодолимым. Любые травмы – ерунда, ведь я мутант, у меня обязательно вырастут новые органы, лучше прежних. А я легко соглашаюсь. Я вообще во всём ему верю, хочу верить. Рядом с капитаном жизнь кажется проще и легче: словно бы вокруг сплошной позитив, а удача всегда на стороне хороших парней, к которым, как ни странно, отношусь и я.

Затем он уходит, через некоторое время возвращается, кормит меня, и всё заново. Может, его безумный план и сработает – я чувствую себя заметно лучше, а накатывающая временами дрёма больше похожа на здоровый сон, чем на забытьё. Возможно, у нас действительно есть шанс, и поэтому я уже не протестую против еды. Нужно набраться сил. Я не могу его подвести.

Кровь Сина привычно наполняет головокружением, теплом и покоем – на какое-то время боль уходит. Самое сложное – держать себя в руках и тщательно следить, чтобы еда не превратилась в какую-то непристойность: не оставлять засосов, тем более не лизать кожу, и уж точно нельзя даже думать о том, чтобы ненароком, будто случайно, скользнуть губами выше, к подбородку – от одной этой мысли сердце замирает так, словно внезапно повисло в вакууме. Нет, нельзя! Думаем о чём угодно другом…

Лучше даже и глаза не открывать в этот момент. Типа я вообще ни при чём, случайно тут лежу, почти сплю. Чёрт, жаль, что в такой ситуации – когда лицо Сина настолько близко – у меня кожа онемела и мало что чувствует. Его дыхание, и эта покалывающая щетина… Нет-нет-нет… Хочется аж помотать головой, чтобы избавиться от навязчивых мыслей. Настолько близко, всего в нескольких сантиметрах надо мной, и ему достаточно лишь повернуть голову, чтобы… Рррр, прекращай!

Он ложится рядом, слева, и осторожно придвигается спиной к моему боку. Вот теперь даже хорошо, что я не могу пошевелиться, иначе точно полез бы обниматься. Конечно, я понимаю, что капитан и до меня вытаскивал своих подчинённых с поля боя, ведь для него главное – долг, но очень хочется верить, что есть что-то ещё. И здесь, в полной темноте, настолько близко, кажется, что он мог бы согласиться. Когда не видишь друг друга, это очень расширяет границы дозволенного.

Ну а что? Здесь холодно. Вон в экстремальных условиях люди греются друг о друга, даже советуют догола раздеваться при этом – тут уже не до смущения. А мы одеты, вообще ничего неприличного. Он сам лёг рядом – видимо, считает это приемлемым.

Во всяком случае, нужно что-то сказать. Намекнуть. Чёрт, я и не знаю, как люди это делают. Но, может, если начать разговор…

«Что ты делаешь?»

«Собираюсь спать».

«Мм…»

«Вообще-то моя куртка у тебя, так что мне холодно. Да и тебе не помешает дополнительный источник тепла».

«Мм… – я невольно улыбаюсь. – Не помешает».

Источник тепла в лице Сина, который прижимается ко мне так близко? Да я готов хоть всю жизнь провести здесь, даже с болью и ломотой с головы до ног, ощущая его сознание и вдыхая его запах. Конечно, сейчас это букет из пота, гари и крови, ну и пусть.

С другой стороны, а вдруг так и получится? В смысле, мы чёрт знает где, одни, и вдруг не удастся найти связь… Что, если это наша последняя возможность поговорить? Так что я решаюсь. Благословенная темнота.

«Син?..»

Он настороженно замирает, и я тоже напрягаюсь. Это слишком, да? Конечно, слишком! Он ведь не представлялся мне по имени, к тому же это даже не полная форма, а сокращение, которое я подслушал в его мыслях. Может, в жизни он никому не позволяет так себя называть. Бля, зачем только я это сказал! Одно дело – вести приятельские разговоры, раз уж мы волей случая оказались заперты здесь, и совсем другое – перейти черту допустимого, как, судя по всему, сделал я.

Извиниться? Но как объяснить, откуда я знаю его имя? Придётся сказать, что подслушивал? Тогда он спросит, что ещё я видел в его голове. Чёрт…

Пока я пытаюсь собрать неповоротливые мысли в кучу и придумать оправдание, капитан всё-таки отвечает: «Кхм. Да?»

Буквально всем телом чувствую, что он расслабляется, и меня тоже отпускает тревога. Может, ничего страшного. Просто непривычно. Ну, обращаться к нему на «ты» тоже неловко – до сих пор, – но мы ведь к этому привыкли. Может, и обращаться друг к другу по имени сможем. Тогда я мог бы назвать ему моё настоящее имя. При условии, что мы выживем.

«Спасибо, что не бросил меня там».

«Конечно. В смысле, не за что».

«Я этого не заслужил».

«Что за херня? Всё нормально. Сейчас поспишь, потом быстренько доберёмся до связи, и всё будет чики-оки. Хорошо?»

«Угу… – я снова улыбаюсь и, не удержавшись, добавляю: – Сейчас хорошо…».