Идеальный (СИ)

Ситуация почти нереальная, а от того вдвойне прекрасная.

– Держи, – незаметно подошедший Хемсворт вкладывает в ладонь стакан из тонкого стекла, с плещущейся на дне темной жидкостью, – льда нет, извини.

Том только качает головой в знак того, что на отсутствие льда плевать и подносит стакан к губам.

Вкус, как и у любого алкоголя, отвратительный. Хиддлстон никогда не понимал во вкусовых оттенках, о которых так восхищенно делились мнениями ценители. Он никогда не получал удовольствия от опьянения. Оно помогало забыться, не более. Но сейчас...

Том чувствовал плечом плечо Криса, тепло, которое исходило от его тела... И вибрацию, потому что Хемсворт что-то говорил.

Смешно... Выпито еще совсем немного, а мысли текут в совершенно неприемлемом направлении.

Нужно просто еще виски. Чтобы не задумываться над такими мелочами, как приемлемость.

– ... верно, Том?

Хиддлстон вздрагивает и вскидывает глаза на Криса, пытаясь понять, о чем тот спрашивает.

– Прости? – голос звучит неправильно. Не так, как должен в этой ситуации. И Том буквально чувствует, как напрягается Крис.

– Неважно, – Хемсворт подхватывает бутылку и плескает алкоголь по стаканам. В этот раз он наливает больше. Много больше, чем положено... Но Тому плевать. Так даже лучше. Быстрее все закончится. Нужно допивать и уходить.

О чем он только думал?

– Я же чувствую, Том... – горячий шепот обжигает ухо, и Хиддлстон вздрагивает, неосознанно еще крепче сжимая стакан, – в тебе есть что-то. В твоей музыке.

Губы едва касаются прядки волос, но Тому достаточно и этого. Он прикусывает губу, пытаясь заставить себя отстраниться.

– Я не совсем понимаю, – добавить в голос холода, чтобы обозначить дистанцию.

– Ты всегда такой, да? – рука Криса нагло ложится на плечи, – сначала дразнишь, а потом делаешь вид, что тебе все равно. Английская вежливость, да, Том?

– Ты пьян, Крис! – Хиддлстон неосознанно выгибается, когда теплые чуть шершавые пальцы забираются под рубашку.

– Не больше, чем ты, – насмешливо выдыхает Крис, касаясь губами виска.

– Я держу себя в руках, – Том прикрывает глаза и рывком отодвигается. На пол с шелестом падает какой-то журнал.

Но Хемсворт только усмехается и, резко дернув Тома на себя, неожиданно нежно прикасается к губам.

А дальше все словно плывет в тумане. Сильные руки, прижимающие к дивану, теплые губы, скользящие по коже...

– Ты же не гей, Крис.

– Нет.

И Том выгибается, сводя бедра, потому что широкая ладонь как-то очень по-хозяйски накрывает пах. Чуть сжимает, заставляя застонать...

А хочет ли этого Крис? Может... это все не он? Может, это только сам Том, позволивший эмоциям выплеснуться наружу? Как знать...

Безумие... Сладкое безумие в серебристом тумане.

– У этого ангела сожженные крылья... – Том повторяет это неосознанно, словно в бреду и чувствует через тонкую ткань рубашки, как Крис прижимает к обнаженной груди.

Когда он успел раздеться?..

– Хочу тебя, – словно приговор. И Том не знает, кто это сказал. Он просто закидывает голову, подставляя шею под ставшие немного грубыми поцелуи.

А настойчивые наглые пальцы дергают язычок молнии на брюках, стягивают их вместе с бельем. И Том совершенно неправильно развратно стонет и прикусывает губу, пугаясь самого себя.

Господи... Так же нельзя, это ведь... грех! Он никогда не был религиозным, но знание всегда сильнее, чем вера.

– Крис, остановись! – он вцепляется в сильные плечи, пытаясь прекратить происходящее.

– И что потом? – Хемсворт действительно останавливается, заглядывает в глаза.

– Не... знаю, – Том вопреки своей просьбе обхватывает Криса за шею и шепчет:

– Это могут быть не твои чувства. Я не хочу, чтобы утром ты пожалел...

Но Крис только улыбается в ответ и целует в губы. И Том подается вперед, отвечая на поцелуй. Пусть неправильный, но зато... предназначенный ему.

У него слишком гладкая кожа. Слишком стройные ноги. Слишком частое дыхание... Всего слишком.

Черные пряди растрепались, торчат в разные стороны, делая изможденное лицо почти мальчишеским. Прозрачные глаза теперь темные, отдают изумрудной зеленью.

Крис тянется к пуговицам так и не снятой с Тома рубашки, дергает верхнюю... а тот вдруг дергается в сторону, отталкивает руку, вцепляется в тонкую ткань.

– Ты чего? – Крис злится на себя за это непонимание, но...

– Оставь так, какая тебе разница? – в голосе у музыканта почти раздражение.

Хемсворт качает головой и склоняется к тонким губам, снова пробуя на вкус. Посасывает нижнюю, успокаивая... А сам незаметно расстегивает прозрачные пуговицы одну за другой. И когда последняя расстегнута, а Том тихо постанывает, тянется за все новыми поцелуями, похоже, растеряв последние остатки контроля, Крис приподнимает тонкое тело музыканта, резко сдергивает рубашку и вздрагивает, отшатываясь: грудь Тома пересекает старый, но от этого не менее жуткий шрам. И флейтист хрипло выдыхает, безвольно откидываясь назад. В прозрачных глазах пустота.

– Доволен теперь? – в голосе у Хиддлстона та же пустота, что и во взгляде. – Все что хотел, увидел?