Идегей

Честный мой иль-бий Илтирас,

Отроку Нурадыну сейчас

Дайте аргамака-коня,

Но такого, однако, коня,

Чтоб можно было на нём бежать,

Чтоб можно было его догнать».

Услыхав Токтамыша слова,

Байназар, дивана глава,

Ханский сокольничий Кушназар

Принесли Нурадыну в дар

Шубу с рваным воротником,

Без наушников рваный треух.

Нурадыну со злобным смешком

Беспечный крепыш Алман-бий,

Держащий бердыш Дюрмен-бий

Саблю принесли без ножон,

Был топор, топорища лишён.

С книгою описной Карим-бий,

Ведающий казной Умар-бий

Из пеньки подпругу, а плеть —

Из верёвок, что начали тлеть,

Да из лыка седло без стремян,—

Как приказал Токтамыш-хан,

Нурадыну в дар принесли.

Бий Янгура, бий Илтирас

Так исполнили ханский приказ.

Оба направились к табуну,

Жалкую лошадёнку одну

Увидали, вспугнув коней.

Как стебелёк, шея у ней,

Вздулся живот, на тыкву похож,

Грива облеплена репьём,

Жёсткие космы стоят торчком,

Ноги — врозь, копыта — врозь.

Двое биев двинулись вкось,

Окружённые табуном,

Недоуздок из лыка вдвоём

Накинули на лончака,

Янгура, держа в поводу,

Илтирас, толкая слегка,

К Токтамышу его привели.

Так сказал страны властелин:

«Гай, Нурадын, гай, Нурадын,

Да пребудет с тобою Творец!

Не хотел Идегей, твой отец,

Подчиниться воле моей,

Головы своей не склонил,

Убежал от меня Идегей,

Но я жизнь ему сохранил.

Шубу дал, чтоб её надел,

Дал коня, чтоб в другой предел

Ускакал, расстался с ордой.

Сам ты молод, твой конь — худой,

Если ты по безводным степям,

Нурадын, доберёшься к отцу,

То от нас передай салям».

Как садился отрок в седло,

Ханских слуг орава, крича,

«Гай!» и слева, и справа крича,

Жеребёнка толкала зло.

Нурадын покинул Сарай,

По степному поехал песку.

Он ударил по тебеньку,

Мягкой плетью огрел седок

Жеребёнка лоснящийся бок,

Не жалел жеребёнок сил,

И такое ретивый покрыл

Расстояние за три дня,

Что Нурадын оценил коня,—

Понял: жеребёнок свой род

От могучих чубарых ведёт!

ПЕСНЬ ДЕВЯТАЯ

О том, как Нурадын прибыл к отцу, и о походе Идегея совместно с Аксак-Тимиром на хана Токтамыша.

За струёю — речная струя,

За рекою — река Сыр-Дарья,

За волною бурлит волна.

Пёстрого вплавь пустив скакуна,

Через жёлтую Сыр-Дарью

Переправился Нурадын.

Он скакал средь гор и долин,

Стала грива коня сухой,

Веки сделались твёрже льдин,

Белой пеной покрылось седло.

Сорок дней и ночей прошло,—

Увидал Самарканд Нурадын.

До ворот доскакал крепостных,

И как будто бы сквозь туман

Увидал украшенья на них,

Увидал у ворот часовых.

Страже сказал, кто его отец.

Въехал в город и, наконец,

Увидал Идегея дворец.

Пред отцом предстал Нурадын.

«Ты ли это, мой милый сын?» —

Отрока вопросил Идегей.

К сыну двинулся он стремглав.

Очи отрока поцеловав,

Лоб обнюхав, приласкав,

Отрока вопросил Идегей:

«Прибыл ли ты один, без друзей?

Ехал ли безопасным путём?

Всё ли спокойно в краю родном?

Здравы ль ровесники твои,

Родичи, сверстники твои?»

Нурадын промолвил в ответ:

«Посылает тебе привет

Наш дорогой родимый край —

Идиль, Яик, Булгар, Сарай,

Чёрные пески Нуры[59],

Уел, Кыел, Илек, Каргалы[60],—

Вся татарская наша земля!

Матушка моя Айтулы,

Город Кум-Кент и вся страна,

Что тебе навсегда верна,

Твой барашек, чья шерсть нежна,

С рогом, как молодая луна,

С выгнутым, словно кубыз[61], хвостом,

Твёрдым при этом, как кетмень,

На Сары-Тау[62], в летний день,

Твой верблюд, чьи горбы жирны,

Рёбра — необычной длины,

Этот с широким желудком верблюд,—

Каранаром его зовут,—

С пожеланием долгих лет

Посылают тебе привет!»

Так сказал тогда Идегей:

«Слышу я уста твои,

Слышавшие Идиля волну!

Вижу я глаза твои,

Видевшие родную страну!

Рот открыл ты, сказал: „Яик“,

„Сары-Тау“ сказал твой язык,

Я от этих радостных слов

Принести себя в жертву готов!»

Услыхал богатырь Идегей,

Каково житьё-бытьё.

Увидал богатырь Идегей

Шубу на сыне — рвань, тряпьё,

Жалкое снаряженье его,—

Понял, каков Токтамыш,

Понял злоумышленье его!

Дал он сыну и дом, и слуг,

Угостил из собственных рук,

Дал коня, чтоб на нём скакать,

Игрищами стал развлекать,

В честь Нурадына устроил пиры,

Были все гости к нему добры.

Много прошло месяцев-дней.

Нурадына позвал Идегей

И сказал: «Говори, дорогой».

Сын ответствовал речью такой:

«Конь, пока не споткнётся в пыли,

Не постигнет сущность земли.

Муж, пока судьба не согнёт,

Прелесть родины не поймёт.

Пока на могучей реке Идиль

Есть у меня родная страна,

Мне Тимира страна не нужна.

Здесь не светит мне небосвод,

Здесь река для меня не течёт».

Произнёс Идегей слова:

«Эй, Нурадын, мой Нурадын,

Цель твоя, скажи, какова?»

Так ответствовал Нурадын:

«Если сказать, то таков закон:

Конь стремится к земле, где трава,

Муж стремится к стране, где рождён.

И пока есть земля, где с моей

Пуповины капала кровь,

Есть Идиль — серебра светлей,

Есть к родному краю любовь,

Есть прогнавший тебя Токтамыш,

Есть прогнавший меня Токтамыш,

Деда казнивший мучитель есть,—

Есть в моём сердце жаркая месть!

Нет греха в отмщеньи святом.

О мой отец, коней повернём,

Устремимся к реке Идиль,

В кущах прибрежных раскинем стан!

И пока дополна колчан

Острыми стрелами набит,

И пока Токтамыш-хан

Не низвергнут, не убит,—

Будем стрелять, будем стрелять!»

«Эй, Нурадын, — сказал Идегей,—