Идегей

Он-то и есть спаситель мой,

Истинный он учитель мой!

В день, когда я в люльке лежал,

Запеленутый слабый малыш,

И меня убить приказал

Этот самый хан Токтамыш,

И дитя своё Джантимир

В люльку вместо меня положил,

И Токтамыш дитя зарубил,

Кровь младенца из люльки текла,—

Где во время этого зла,

Где, мой наставник, тогда ты был?

В дни, когда из страны родной,

Ханом, овладевшим страной,

Изгнан был мой татский род,

Столько тягот познал и невзгод,—

Где, мой наставник, тогда ты был?

В день, когда приказал властелин,

Чтоб Нурадын, мой невинный сын,

На жеребёнка тощего сел,

Шубу-рвань на себя надел

И в пустыне упал без сил,—

Где, мой наставник, тогда ты был?

В дни, когда беззащитных вдов,

Нищих, калек, сирот, рабов

Токтамыш притеснял, губил,

И когда их мольбы-голоса

Соединяли с землёй небеса,—

Где, мой наставник, тогда ты был?

Ты, желающий мира посол,

В дни, когда мира я не нашёл,

Мира-покоя в стране родной,

Где, мой наставник, тогда ты был?

Да, я воин, пришедший с войной:

День возмездья теперь наступил!

Хан Токтамыш в грехах погряз,

И за него в этот грозный час

Ты не молись, наставник мой,

К хану вернись, наставник мой!»

Речь Идегея пришла к концу,

Он отправил старца назад

И поднялся, гневом объят,

И сказал Тимиру-хромцу:

«Там, где Идиль и Яик бурлят,

Там, где Чулман, там, где Нукрат,

Там, где Булгар, что златом богат,

Чьи монеты знает весь мир,

Там, где богат серебром Адыр,

Там, где чёрных песков предел,

Там, где Уел, там, где Куел,—

Подымается мой народ.

Двинусь и я теперь вперёд.

Жизни врага кончается срок,—

Хана и я ударю разок!

Счастье своёхочу испытать,

Прикажи — поведу я рать!»

Так Тимиру сказал Идегей.

Сына справа поставил он,

Сорок слева поставил он

Воинов, подчинённых ему,

Устремился в ночную тьму.

ПЕСНЬ ДЕСЯТАЯ

О том, как опозорился Аксак-Тимир, вступив в битву с ханом Токтамышем.

Токтамышу Пир Галятдин

Передал Идегея ответ.

Войско собрал хан-властелин,

Выехал из дворца чуть свет,

С ним его девять стариков —

Девять родичей-смельчаков,

Отпрыск Мютана Кыпчак-бий,

Сын Исентея Худайберды-бий,

Кара-Куджа Аргын-бий,

Сын Камала Джанбай-бий,

Бий Янгура — владетель страны,

Бий Илтерас — владетель страны,

Аланов властитель Алман-бий,

Полков предводитель Дюрмен-бий,

Из Кинегеса Карим-бий,

Из Уймавыка Умар-бий,

Из Тарлавыка Тюмен-бий,

Множества были — для дела войны —

Тысяцких, сотских, десятских видны,

И иргавылы на конях,

И сургавылы на конях,

И ясаулы[72] на конях,

Все, кто мог помчаться в поход,

Все, чей род — Чингизов род,

Выехали из дворца.

Не осталось даже юнца,—

Лишь бы способен был сесть в седло,

Сапоги надев наголо.

Неизмеримо было число

Пеших бойцов на всех путях.

Чёрный взметнув Чингиза стяг,

С чёрной пушкой, внушавшей страх,

Выстрелами колебля прах,

Оглашая рассветную тишь,

Войско повёл хан Токтамыш.

Увидав эту сильную рать,

Начал шах Тимир размышлять:

«Двинулся в поход Идегей,

И пока не вернулся он,

Это дело свершу похитрей.

Токтамыш от Идиля идёт,—

От Яика пойду наперёд.

Прежде, чем враг удар нанесёт,

Я удар нанесу ему.

Идегея, власть не деля,

Я в союзники не возьму,

Станет моей его земля,

Станет Идиль-река моей,

И не нужен мне Идегей!»

Так сказал Тимир-хитрец.

Поднял рать Тимир-хромец.

Правое возглавил крыло

Бий Каплан, храбрецов вожак,

Левое возглавил крыло

Именитый бий Кыйгырчак,

Впереди стояли слоны,

А особенно был силён

Белый остробивневый слон.

Шахский был на слоне балдахин,

В нём, на престоле, — шах-властелин.

От Яика до Идиля-реки

Растянулись Тимира полки.

Так свела две рати война.

Каждая — огромна, сильна,

Между ними майдан, как струна.

Наступила на миг тишина.

В латы серебряные одет,

Что слепили, как солнечный свет,

С булавою наперевес,

С девятизубою булавой,—

Девять батманов[73] — вот её вес,—

Вышел для схватки Ир Каплан.

С Токтамышевой стороны

Выехал бий Кыпчак на майдан,

Всадник в лиственницу высотой,

С шлемом увенчанной головой,

Он спокойно держал копьё

В восемьдесят вершков[74] длиной.

Прах заставив дрожать под собой,

В лиственницу длиною своё

В Ир Каплана метнул он копьё.

В восемьдесят вершков длиной,

Панцирь пробить копьё не смогло,

В белое тело оно не вошло.

Ловким оказался Каплан.

Он крюком изогнул свой стан,

Он к Кыпчаку будто прилип,

И железной своей булавой

Он копьё Кыпчака расшиб.

В девяносто вершков длиной,

Девятизубая булава,

Крепко изранив тело коня,

Оземь ударилась, звеня.

Вздрогнул пёстрый конь-аргамак,—

Не пошевелился Кыпчак.

Ир Каплан к нему подскочил

И за медный ворот схватил,

Дёрнул его за медный крюк,

Белого света не взвидев вокруг,

Словно шест, пошатнулся конь,—

Как верблюд, покачнулся конь,—

Даже не шевельнулся Кыпчак,

На врага спокойно глядит.

Вот, держа на вытяжку щит,

К Ир Каплану он подскочил,

За плечо Ир Каплана схватил

И предплечье его свихнул,

Как барана, его скрутил,

И в охапку его загрёб,

Токтамышу под самый нос

Пленного Ир Каплана поднёс.

Гордые слова произнёс:

«Я — Кыпчак-бий, чья сильна рука.

Отчий мой дом — Идиль-река.

Вот моё слово: свой дом врагам

Я никогда разрушить не дам.

Перед Тимиром я не склонюсь,

Не упаду к его ногам.

Ир Каплан — отважен, силён.

Я его захватил в полон.

Вот он, пленный Ир Каплан,

Что с ним делать, — скажи, мой хан!»