Идегей

Здесь поудобней садились мы.

Как жеребята, резвились мы.

Здесь, ровесники, мы сошлись.

Здесь мы пили свежий кумыс.

Травы ласкали нашу гурьбу.

Здесь наполняли мы сабу[70]

Идиль-реки сладкой водой…

О мой Дом, что стало с тобой?

Каждый лист на ветвях пожелтел,

Изумрудный тугай почернел.

Токтамышем угнетена,

Чем ты стала, родная страна?

Чем стал и я, печали копя,

Я, отторгнутый от тебя?

Но пока для меня сладка

Дорогая Идиль-река,

С ней — Яик, Нукрат и Чулман

Орошают двенадцать стран,

Но пока у меня есть кров,

Дом, который с детства люблю,—

Я не сдамся, не отступлю:

Превратившего вольных в рабов

Токтамыша я зарублю.

Дом родной, отвоюю тебя,

Благоустрою, восстановлю,

Я избавлю тебя от зол,

Дом родной, я к тебе пришёл!»

И когда отдыхали полки

На берегу Яика-реки,

Хан Токтамыш увидел сон.

Он проснулся, сном потрясён.

Стал раздумывать, стал гадать.

Что же может сон означать?

Был у властелина страны

Старец, разгадывающий сны.

Хан Токтамыш его призвал.

«Эй, предсказатель, — хан сказал,—

Снов толкователь, — хан сказал,—

Сон мне приснился во тьме ночной.

Белый заяц бежал предо мной,

Но упустил я беляка.

В светлом Идиле вода глубока,

В добром Идиле на утре дня

Белого утопил я коня.

От коня избавился я,

И домой отправился я,

Домочадцев собрал и родных,

Пир-горой устроил для них.

На золотой положив поднос,

Ляжку с грудинкой я принёс,

Но получилось ни это, ни то:

Сокол-чеглок спустился вдруг,

Ляжку с грудинкой выбил из рук.

Вырос осокорь на дворе.

Рухнул осокорь на заре,

Девяносто листов разбросал.

Я к насесту орла привязал,—

Взмыл он в страхе до самых небес.

Дунул я в охотничий рог,—

Возвратить я птицу не мог,

Навсегда мой орёл исчез.

Растолкуй, о мудрец, мой сон».

Ясновидец сказал в ответ.

«Без лебедей, — таков закон,—

Лебединого озера нет.

Думаешь, — не гремит перекат

В озере, где чайки кричат?

Думаешь: твоя голова

Будет спокойна, будет жива,

Если живёт на земле Идегей?

Да тебя помилует Бог!

Если ты зайца не уберёг,

Значит, — не приведи Аллах,—

Не удержишь державу в руках,—

Ту, что тебе оставил Чингиз.

Эй, Токтамыш, судьбе подчинись!

Если родного Идиля вода

Мутною стала, — это беда.

Если коня утопил в реке,

Если видны следы на песке,—

Значит, прольётся татарская кровь!

К тяжкому горю себя приготовь:

Если ты пир устроил во сне,

То наяву, значит, быть войне.

Ляжка — это ханша твоя,

А грудинка — дочка твоя.

Если съел их сокол-чеглок,

Значит, уже Идегей недалёк.

Не обесчестил бы Идегей

Двух твоих близнецов-дочерей!

Лишней души в себе не держу,

Если же начал я речь, то скажу.

Осокорь на землю упал,

Этот осокорь — ты сам.

Девяносто листов разбросал,—

Это, поверь моим словам,

Девяносто ратей твоих,

Столько же полководцев твоих,

Столько же знамён боевых!

Улетел в испуге орёл,—

Это, пред правдой согреша,

Улетела муха-душа.

Береги, береги её, хан!»

Токтамыш, повелитель стран,

Выслушав то, что сказал старик,

Головою сперва поник

И сказал, побелев, как снег:

«Идегея ты человек,

Ты наставник его души,

Но живого ты не страши

Мёртвого волка головой.

С прахом я род сравняю твой!»

Палачам разъярённый хан

Приказал провидца схватить,

Бросить старца в узкий зиндан[71].

Слух прошёл средь тысяч людей,

Что походом идёт Идегей,

Всполошился огромный край.

Мстительный сын Камала Джанбай

К хану пришёл с советом дурным:

«Идегей был мужем таким:

Тем, кто был его старше на год,

Говорил: „Всему свой черёд,

Мы восстанем, как время придёт“.

Тем же, кто был младше на год,

„Не торопитесь, — говорил,—

Накопите побольше сил“.

Пир Галятдин, старец святой,

Идегея учителем был,

С детства — руководителем был.

Хан, вниманья меня удостой:

Не предпримет твой враг ничего

Без наставника своего.

Пир Галятдина уговорим:

Лишь приблизится с войском своим

Идегей к реке Яик,

Пусть подскажет святой старик

Чтоб Идегей повернул вспять

С грозной местью пришедшую рать.

Мы же войско своё соберём,

Учиним Идегею разгром».

Принял эти слова властелин.

Был отправлен Пир Галятдин

К Идегею в званье посла.

Вместе с ним — учёный мулла.

Там, где быстрый Яик течёт,

Там, где военного стана привал,

Им оказал Идегей почёт.

Мудрого старца поцеловал,

Выбрал барана пожирней,

Приготовить велел повкусней

Он девятиблюдный обед.

Был он для важных гостей слугой.

Вечер лёг, наступил покой,

Забелел над рекой рассвет,

Розовея, заря взошла.

Тут поднялся Пир Галятдин,

А за ним — учёный мулла.

Пиру-наставнику Идегей

Молвил, встав на колено одно:

«Так мне стоять пред вами дано,

Мудрости внять ваших речей»

Слово Пир Галятдин изрёк:

«Эй, мой сынок, эй, мой сынок,

Ты, кто с войной сюда пришёл,

Слушай, что говорит посол,

Тот, кто с миром к тебе пришёл:

„У Токтамыша, — тебе ли не знать,—

Девяностоглавая рать.

Во главе его мулл стоит

Славный потомок пророка Саид.

Если в чём-то хан виноват,

Если грех Токтамыша тяжёл,

Я прощенья просить пришёл.

Поверни своё войско назад.

От сраженья ты откажись,

К хану приди, мир возлюбя,

В Белый Дворец, сынок, возвратись,

Бием сделает хан тебя!“»

Идегей в ответ произнёс:

«Ты, посланник, что мир принёс,

С воином хорошо говоришь.

Но когда этот хан Токтамыш

Дорогому отцу моему,—

Голову Кутлукые отрубил,

Где, мой наставник, тогда ты был?

Джантимир, почтенный отец

Сыновей отважных шести,

Как и ты, мой наставник-мудрец,

Кутлукыю пытался спасти,