Идегей

И когда близкокровный наш

Остаётся Алашем Алаш;

И безродный правит, как хан;

И застилает глаза туман;

И когда двугорбый верблюд

Падает, спотыкаясь, на лёд,

И верблюжонок вслед не идёт;

И когда, пустившись в полёт,

Сокола преследует гусь;

Хан, обессилев, кричит: „Боюсь!“;

И когда, внушая страх,

Бий — в погоне, а хан — в бегах;

И когда Идегей-мурза

Двинулся на Сарай, как гроза»,—

Токтамыш, посрамлённый в бою,

Жалуясь на судьбину свою,

Причитает: «О мой народ,

Мой народ, о, что тебя ждёт!

Снова движется вражья рать,

Чтоб тебя у меня отобрать.

Не дождусь я светлого дня,—

Сохранись и после меня!

Род мой нугайский, будь сплочён.

Я с тобою опять разлучён,—

Сохранись и после меня!

Стяг Чингиза, чёрный, как ночь,

Тот, который поднять невмочь

Даже дюжине богатырей,—

Сохранись и после меня!

Мощную мою орду

Дал я разбить себе на беду,

Бочку утратил, в которой мёд,—

Мёда лишившийся мой народ,

Сохранись и после меня!

Свой булат обливавший водой,

О Джанбай, расстаюсь я с тобой.

Я покинул престол золотой,

Я с моей расстался страной.

С Джанике, молодой женой,

С красивощёкой Ханеке

И с черноокой Кюнеке,—

Пусть расцветают после меня!

Триста бесценных копий стальных,—

(Лебедь не мог пролететь мимо них,

Ветка меня задеть не могла),—

Стража, что меня берегла.

Одногорбый верблюд Каранар,—

Сердца защита, хотя и стар,

Быстротой затмевавший коня,—

С вами прощаюсь с этого дня,

В здравье пребудьте после меня!

Дом, где скончался Урман-бий,

Где нищает нугайский род,

Где истекает кровью в степи

Шахназар, батыров оплот,

Где орда моя стала ядром,—

Мне завещанный предками Дом,

Где железом крепких колец

Охранялся мой ханский дворец,—

В здравье пребудь и после меня!

Мать-река, полноводный Идиль,

Полнокровный родной народ,

Дом, в котором дети росли,

Никаких не знали забот,

Ваши богатства я не сберёг.

Вам защитою стать не смог,—

В здравье пребудьте после меня!

На земле, где много щедрот,

Поселил я родной народ,

Ханский дворец в стране я воздвиг,

Летом в юрте я жить привык,

Я на золоте крупных монет

Имя чеканил своё и печать.

Думал — конца моей власти нет,

Буду престолом всегда обладать,

Но я страну свою дал отобрать,—

Пусть благоденствует после меня!

Дом, где с беркутом на руке

Я охотился в час заревой,

Где покрыта земля муравой,

Лебеди в Идиле-реке,

Дом, где с голову скакуна

Золото в моём сундуке,

Где Идиля-реки глубина,

Где джайляу[80] видны вдалеке,

Дом, в который вошла как жена

Дорогая моя Джанике,

Дом, где сроду не бедствовал я,

Где жену приветствовал я,

Перед возлюбленной склонясь,

Где белейшим из покрывал

Я любимую укрывал,—

Были бусы её красны,

Пудра — неслыханной белизны,—

Дом, где вкушал я покой и мир,

Где нугайский род вековал,

Где я справлял свадебный пир,

Где я весело пировал,

Где рекою лилось вино,

Дом, где я в мешке разорвал

Целомудрия полотно[81],

Дом, где я начал свои труды,

Дом, где родился Кадырберды —

Дитятко, сын мой, моя броня,—

Я не спас мой Дом от беды,

Пусть он здравствует после меня!

Не приду я с ближних могил

В Дом, который меня хранил.

Не увижу издалека

Дом, где была моя жизнь сладка,

Но скажу я, сойдя с коня:

„Пусть он здравствует после меня!“

Не загорал на солнце мой лик,

Ноги мои не касались земли,

И когда меня враг настиг,

Горести-беды в мой Дом пришли,

Вспомнил, что сына, — таков мой удел,—

Лаской Кадырберды не согрел,—

Пусть он славится после меня!»

Так причитал хан Токтамыш.

Взял он сто батыров с собой,

Поскакал степною тропой.

Справа — Джанбай, хитёр, величав.

Однодневный путь проскакав,

Так Джанбаю сказал Токтамыш:

«Если уж в путь пустился я,

Если с Сараем простился я,

Если быстрый скакун подо мной —

В битвах испытанный вороной,

Если преследует Идегей

И меня, и богатырей,

Постараюсь я побыстрей

Долгий месячный путь одолеть.

Есть страна и крепость Булгар,—

Там и надобно мне сидеть.

Если же мира-покоя впредь

И в Булгаре не обрету,—

Я утрою свою быстроту,

В дебри лесные помчу коня.

Там по дну оврага бежит,

Волны вздымая, река Ашыт[82].

В чаще лесной, черна, глубока,

Гулко течёт Казань-река[83],

А над нею — каменный град,

Много в Казани высоких врат,

И Казань я силой займу.

Если мира-покоя и там

Сердцу не будет моему,—

Переплыву я реку Чулман.

Перевалю чрез гору Джуке[84].

А за этой горой вдалеке

Ик[85] течёт в затишье лесном.

Поднимусь до истока верхом,—

Вновь окажусь я в степном краю,

Там сохраню я душу свою».

И когда в глубине степной

Бегством спасался Токтамыш,

Идегей овладел страной.

В стольный Сарай Идегей вступил.

Сотни башен взметнулись там,

Восемьдесят улиц там,

Там стоит Золотой Дворец,

Лёг на жёлтый мрамор багрец.

Белая рать стоит кругом,

Белая дверь блестит серебром.

Дверь булатным открыв остриём,

Избивая тех, кто стерёг,

Он вступил в Золотой Чертог.

Попросил Тимира: «Сарай

И его дворец охраняй.

Я же, — так судил мне Бог,—

Следом за Токтамышем пущусь,

Догоню и на всём скаку

Голову у него отсеку.

Так успокою душу страны,

Мир и покой и бойцам нужны».

С шахом простился Идегей,

Взял с собою ратных людей,

Нурадына взял он с собой,

Прямо в древний город Булгар

Поскакал военной тропой.

Вот Булгар перед ним встаёт,—

Он Булгара не узнаёт:

В честь победы не видит ворот;

Из Корана священный стих

Золотом вытеснен был на них.

Там, где стоял минарет двойной,—