Идегей

Пыль под разрушенною стеной.

Тлеют уголья, всюду зола:

Жизнь как будто здесь не была.

В этой дикой, внезапной глуши

Ни единой не видно души.

Был недавно Булгар таков,—

Шестьдесят мечетей сошлись:

Верх — блистание жемчугов,

Камень породы редкостной — низ

Будто из-под железных бровей

Минареты раскрыли глаза.

Вот подъехал к ним Идегей.

Уничтожила их гроза!

Превратились в груду камней,

Над камнями вздымался дым.

Идегей увидал: под ним

Будай-бий в печали сидел,

Был не старым, а поседел.

Вопросил его Идегей:

«Почему ты сидишь в пыли?

Волосы почему твои

Стали степной полыни белей?

Что с Булгаром твоим стряслось?»

Так ответствовал Будай-бий:

«Видишь ты цвет моих волос?

Серым он стал, как знойная степь.

Сын Чингиза Джучи был смел,—

Разорить мой Булгар не сумел.

Внук Чингиза Байду пришёл,

Нанести он решил удар,

Но священный город Булгар

Покорил, а не разорил.

Отпрыск Талха-Забира пришёл,

Лунных Врат коснулся стопой,

И Врата сравнял он с землёй.

Потому-то моя голова

Стала бела, как в степи трава.

В знойной, выгоревшей степи.

Что же сделать мог Будай-бий,

Если пошёл и ты войной,

А с тобой и наставник твой,

Чей отец — Бабá Туклас.

Ты, Идегей, — свет моих глаз,

Почему же в богатый Сарай,

Почему же к вратам дворца,

Ты привёл Тимира-Хромца,

Чтобы он разрушил наш край?

Не захотел, не смог уберечь

Деньги чеканящий град Атряч[86].

С прахом сравнял вражеский меч

Деньги чеканящий град Булгар.

Здесь Токтамыш прошёл в ночи,

Розовые развалил кирпичи

Там, где лили на целый свет

Золото и серебро монет.

Там, где травы были густы,

Растоптал Токтамыш цветы,

Вторгся в страну, ему вослед,

Князь-урус[87], рыжий, как лис,

С бородою обросшим ртом.

Разорил он, разграбил наш дом,

Наш священный город Булгар,

И ему подчинённый Сивар[88],

И высоковратный Казан,

Джуке-Тау над гладью речной

И Сабы в глубине лесной,

И земель Ашлы закрома,—

Он спалил, сломал все дома.

Отбирал он кожу, сафьян,

Загребал лопатами хан

Множество монет золотых.

Разгромил во владеньях моих

Он четырнадцать городов,

Превратил их в пепел и дым.

Как же после беды такой

Мне, Будай-бию, не стать седым?»

Будай-бий, охвачен тоской,

Голову обхватил, замолчал.

Идегей ему отвечал:

«Не кручинься ты, Будай-бий,

Ты увидишь ещё, потерпи,—

Токтамыша, чьей волей злой

Стал священный Булгар золой,—

Вместе с войском его истреблю,

Кровью бороду хану залью,

Обезглавлю его потом.

С бородою обросшим ртом,

Князя, что ворвался в наш дом

И четырнадцать городов

Истребил огнём и мечом,

И лопатами загребал

Множество золотых монет,_

Я заставлю держать ответ:

Злато вернуть заставлю я,

И врага обезглавлю я.

А когда страну укреплю,

Все твои восстановлю

Я четырнадцать городов.

Так и будет, мой бий Будай,

Не кручинься и не страдай!»

За Токтамышем вслед Идегей,

Чтобы настичь его поскорей,

В лес углубился, где бежит,

Воды сгущая, река Ашыт,

Воды катит Казань-река

В чаще, трудной для седока,

Над рекою — каменный град,

Много в Казани высоких врат,

Но Казань разрушена дотла,

Только щебень кругом и зола,

Только пепел и пыль руин!

Идегей, а с ним Нурадын,

К Сабакулю[89], где розов рассвет,

Двинулись Токтамышу вослед,

Но до рассветов было ль двоим,

Скачущим за врагом своим!

Где Токтамыш? Где рыжий князь?

В тёмной чащобе остановясь,

Идегей сказал: Нурадын,

Эй, Нурадын, послушай, мой сын!

Если Тимир, страны властелин

Пребывает в Сарае моём,

Возвращусь-ка и я в свой дом.

Благодарный, восславлю Хромца

И домой отправлю Хромца

Эй,Нурадын, послушай меня,

За Джуке-Тау помчи коня,

Гору минуешь, а за горой

Ик течёт в чащобе глухой.

Ты взметнись над потоком речным,—

Степь да степь за истоком речным.

На своём коне Сарале

Поскачи по этой земле.

Как взмахнёт хвостом Сарала,—

Чтоб в хвосте не осталось узла,

Скакуна ты поторопи,

Токтамыша настигни в степи.

Не отходят от ханских очей

Сто дородных, сто силачей.

Ты в живых не оставь никого.

Всех ты вырежь до одного.

Если исполнишь мой наказ,

Если наступит победы час,

Ты обретёшь то, что желал.

Коль моей покорятся руке

Розовощёкая Ханеке

И черноокая Кюнеке,

Ханша высокая Джанике,

И душой воспылаешь ты

Ханеке возжелаешь ты,—

Для тебя её сохраню,

Но прикажи своему коню:

«Токтамыша ты догоняй!»

Так сказав, поскакал в Сарай,

С сыном простившись, Идегей.

Он достиг столицы своей,—

Всюду щебень смешан с золой.

Поскакал во дворец золотой,

Двери Хан-Сарая раскрыл,

Подлых проклиная, раскрыл,

Увидал: в кольчуге стальной,

Средь везиров, довольных собой,

Восседает хан Кыйгырчык.

— Где Шах-Тимир? — Идегей спросил.

Так отвечал хан Кыйгырчык:

— Шах-Тимир, владыка владык,

С попугаем вещим своим,

С драгоценным Древом златым,

С золотом, что хранилось в казне,

С троном, верхом на белом слоне,

С множеством красавиц-рабынь,

С достоянием всей страны,—

Этим богатствам нет цены,—

Тучи пыли взметнув над собой,

Ускакал степною тропой,

Удалился в свой Самарканд.

Ныне твоя страна — его.

Власть его и казна его!

Мне повелел наместником стать,

Руку его скрепила печать.

Десять тысяч мне войск подчинил.

Ныне я хочу, Идегей,

Чтобы ты предо мною склонил

Буйную голову свою.

Взысканный славой Идегей,

Орлиноглавый Идегей,

Мне отныне ты подчинись,

Ибо мой прародитель — Чингиз,

Бием будешь, прочих знатней.

Так ответствовал Идегей:

«Если с ног, сам хромоног,

Сбил страну мою Шах-Тимир,