Идегей

О том, как Нурадына взял в плен Кадырберды.

Оказалась Идиль-страна

На две части разделена.

Стал отцу Нурадын врагом:

Идегей — на одном берегу,

А джигит Нурадын на другом.

В Хан-Сарае решил Нурадын,

Будто ныне — он хан-властелин.

Понял юный Кадырберды,

Что победа ему суждена.

Верной рати собрал он ряды —

Тех, кого пощадила война.

А когда наступила весна

И на озеро Чирюли

Возвратились птицы опять,

В том урочище Чирюли

Он на смотр приказал собрать

Для войны готовую рать,

Чтобы сил набралась, отдохнув.

Двери белые распахнув,

Нурадын в Хан-Сарае взошёл

На красивый, как роза, престол.

Деревянный и золотой

Засвистел, запел попугай.

И сказал Нурадын молодой:

«Эй, Джанбай, хитрец Джанбай!

Если я — твой хан, ты — мой бий,

Послужи-ка мне, пособи,

В каждый угол страны загляни:

Нет ли заговора-западни?»

Сын Камала Джанбай сказал:

«Всё исполню, как ты приказал».

Поскакал по буграм земли.

Вот и озеро Чирюли,

А в засаде, у самой воды,

Грозные воины Кадырберды.

Вскинув петлю средь бела дня,

Мигом сняли Джанбая с коня,

Мигом в пленника превратив,

На спине его руки скрутив,

Привели к султану в шатёр,

И Кадырберды молодой

С тем Джанбаем повёл разговор:

«Дом нугаев — великий Дом.

Токтамыш господствовал в нём.

Даровав народу покой,

Возглавлял он девять держав.

Токтамышу ты был слугой,

А сегодня, совесть поправ,

Ты к кому в услуженье пошёл?

И кому ты помог воссесть

На мой мраморный в злате престол?

О Джанбай, где твой стыд и честь?»

Так ответствовал хитрый Джанбай:

«Правду сущую ты говоришь.

Был владыкой моим Токтамыш,

Был ему я бием-слугой.

Все мы были тобою горды.

А сегодня, Кадырберды,

Кем ты стал? И я сам — кто такой?

О Кадырберды, пожалей,

Мой султан, ложку крови моей:

Послужить я тебе хочу,

Нурадына тебе вручу».

И Джанбая, чьё дело — обман,

Отпустил молодой султан.

К Нурадыну помчался хитрец

И сказал, вступив во дворец:

«Нурадын, ты сегодня мой хан,

Я сегодня твой верный слуга.

Коль удача тебе дорога,

Дай-ка, сокола мы возьмём,

И на озере Чирюли

Поохотимся мы вдвоём».

На конях отправились в путь.

Прискакали к озёрной воде.

Нурадын оказался в беде:

Не успел он и глазом моргнуть,

Как Джанбай вдруг исчез из глаз.

Не успел он и глазом моргнуть,

Как попал он в петлю тотчас.

Вот лежит Нурадын на земле,

Голова, руки-ноги в петле,

И на миг задохнулся он…

В тёмной яме очнулся он.

Озирается, недвижим,—

Яма камнем прикрыта большим.

Рассмеялся Кадырберды,

Рассмеялся, возликовав.

Приказал молодой султан,

Чтоб сурнай заиграл, созвал

Тех, чьим предком был Чингиз-хан.

И пришли: улус-бий Барын,

И владетельный бий Шырын,

И тумена глава Туйбак,

И отважный воин Кыпчак,

И знатнейший воин Мулай,

И Камала отпрыск Джанбай,

Собралось их девять мужей

Вот и стали ответ держать:

«Нурадын, чей отец — Идегей,

Вздумал: он на престоле сидит,—

Ныне в яме в неволе сидит!

Пусть подумает мудрая знать:

Как теперь Идегея поймать?»

Порешили девять мужей:

Девять смелых у них сыновей.

Переправили через Идиль,

Превратили в послов сыновей,

Перед ними предстал Идегей,

И сказал ему старший посол:

«Опозорился твой Нурадын,

Навсегда утратил престол.

Пленный раб, он у нас в руках.

Чтобы сын твой волю обрёл,

Ты к султану Кадырберды

Должен вместе с нами пойти,

Должен виру за сына внести,

Если хочешь ты сына спасти,

За него ясак[107] заплати.

Не заплатишь — будет убит

Нурадын, твой сын, твой джигит».

Семерых из тех девяти

Не приняв их злобных речей,

Приказал связать Идегей.

Отпустил двоих и сказал:

Семерых послов я связал.

Передайте Кадырберды:

«Как поступит с сыном моим,—

Это дело его ума,

Но оставшимся семерым

За убийство пощады не дам:

Гибель грозит семерым послам».

Возвратились двое послов.

Страх объял семерых отцов,

Пали ниц пред Кадырберды,

И взмолились они всемером:

«О султан, мы предком горды.

От Чингиза свой род ведём.

У врага в плену сыновья,—

Пусть их вызволит помощь твоя».

Стали снова держать совет:

Что сказать Идегею в ответ?

Оказались плохи дела.

К Идегею Кадырберды

Вновь решил отправить посла:

«Если хочешь ты сына спасти,

Семерых послов возврати,

И верну я сына тебе».

Но сказал перед этим послу:

«От людей не заслужим хвалу,

Если пленника просто вернём.

Пораскинуть надо умом».

Нурадына Кадырберды

Вытащить из ямы велел,

И его разуть он велел,

И босого поставить на пол,

Вбить железные колышки в пол,

А когда Нурадын пошёл,

Колышки вонзились в ступни,

Да и в стул были вбиты они.

Нурадын ничуть не струхнул,

И спокойно он сел на стул,

Не скривилось лицо, и в глазах

Не виднелись ни боль и ни страх.

Стал допрашивать Кадырберды:

«Шесть возов с несметной казной

Были в путь отправлены мной,

Что ты с ними сделал, мой враг?»

Нурадын ответствовал так:

«Овладела смута страной.

Шесть возов с несметной казной

Нищим людям раздал я, помог

Им в беде, — да простит меня Бог!»

Вопрошает Кадырберды:

«Иноходец был у меня,

Достигал сердцевины земной.

Как две чаши — глаза у коня.

Где, скажи, мой конь вороной?»

Нурадын отвечает так:

«Иноходец твой вороной

Достигал сердцевины земной.

Как две чаши — глаза у коня.

Но когда была битва-резня,

Я тебя с вороного свалил,

И я сам на лихого вскочил,

Восседая на славном коне,

Я с тобою схватился в войне».

Вопрошает Кадырберды:

«У меня был булатный дом,

Мой двенадцативратный дом,