Идеи с границы познания. Эйнштейн, Гёдель и философия науки

Карр рассказывает, как сам пытался разорвать узы нервного цифрового мира и вернуться к вудиалленовскому состоянию созерцательного спокойствия. Они с женой переехали из «пригорода Бостона, где было слишком много взаимосвязей», в горы Колорадо, где не берет мобильный телефон. Карр удалил свой аккаунт в «Твиттере», приостановил членство в «Фейсбуке», закрыл блог, строго дозирует общение по «Скайпу» и другим мессенджерам, а «главное» – перенастроил электронную почту так, чтобы она проверяла новые сообщения раз в час, а не раз в минуту. Правда, признается он, такой режим «было сложно назвать безболезненным». Он вынужден признать, что цифровой мир – это «круто», и добавляет, что «не уверен, что теперь смог бы прожить без этой штуковины». Может быть, ему стоит просто научиться самоконтролю? Не задумывался ли он о том, чтобы отключить свой модем на ночь и отправить самому себе экспресс-почтой, как поступили бы на его месте некоторые интернет-зависимые? Ведь, как отметил Стивен Пинкер, «отвлекаться – явление не новое». Пинкер высмеивает представление, будто цифровые технологии опасны для нашего интеллекта или благополучия. Что сталось с наукой в цифровую эпоху? Разве она пришла в упадок? – спрашивает он. А как дела у философии, истории, культурологической критики? Они тоже процветают. Новые средства связи и информации появились не случайно, замечает Пинкер: «Знания растут по экспоненте, а возможности человеческого мозга и продолжительность бодрствования – нет». Как бы мы поспели за стремительным ростом интеллектуальных достижений человечества, если бы не было интернета?

Это открывает перспективы, радующие многих диджираторов. Возможно, Интернет может служить не просто дополнением к человеческой памяти, а ее заменой. ««Я практически отказался от попыток что-либо запомнить, так как могу мгновенно найти интересующую меня информацию в Сети», – признается Клайв Томпсон, репортер Wired. Дэвид Брукс в своей колонке в New York Times пишет: «Я думал, что мы стали знать больше благодаря волшебству эпохи информации, но затем понял, что волшебство эпохи информации дает нам возможность знать меньше. Оно снабжает нас внешними когнитивными прислужниками – кремниевыми системами памяти, услужливыми онлайн-фильтрами, алгоритмами потребительских предпочтений и сетью источников знаний. Мы можем переложить работу на этих прислужников и развязать себе руки».

Собственно, книги тоже можно считать внешними устройствами для хранения памяти, именно поэтому Сократ в «Федре» предостерегает, что новомодное умение писать приведет к атрофии человеческой памяти. Однако книги расширили резервуар идей и сведений, а благодаря практике внимательного чтения не заменили память, а обогатили ее. С Интернетом все иначе. Благодаря поисковым алгоритмам вроде Гугла можно в одно мгновение просканировать всю вселенную онлайн-информации. Человеку не просто больше не нужно помнить факт, не надо даже помнить, где его искать. Со временем, вероятно, исчезнет необходимость даже в посредничестве компьютерного монитора: можно ведь вживить беспроводное соединение с Гуглом прямо в голову! Сергей Брин, один из основателей компании Google, говорил: «Несомненно, если ты сможешь подключить свой мозг ко всей информации на свете или получишь искусственный мозг, который будет умнее твоего, тебе же будет лучше».

Идея, что машина вытеснит Мнемозину, отвратительна Карру, и самые интересные отрывки «Пустышки» он посвящает именно аргументам против виртуальной памяти. Он живо и образно описывает молекулярные основы памяти и механизмы, позволяющие мозгу консолидировать краткосрочные воспоминания в долгосрочные. Биологическая память, находящаяся «в непрекращающемся состоянии обновления», никоим образом не аналогична хранению битов данных в определенных местах на жестком диске, это Карр всячески подчеркивает. Однако он не отвечает на вопрос, который нас на самом деле занимает: почему вдолбить информацию в себе в голову лучше, чем взять ее в Сети?