Идентификация лукраедки

«Да нет, не очень», – отвечаем мы с Машкой хором.

Хохотушечка, кажется, всё понимает. Или не совсем всё?

«Я подожду, если можно».

– Если можно, в приёмной, – улыбаюсь я, указывая на дверь. – Мне нужно завершить консультацию.

«Без проблем».

«Одна из твоих поклонниц?» – понимающе усмехается Машка.

– Да, и пожалуй, самая симпатичная из них. Всерьёз претендовала на твоё место, но я как чувствовал, что ты мне явишься не только в снах и мечтаниях, но и во всём буйстве твоей торжествующей плоти.

Поверила? Не поверила? Не важно: всё равно потом переповерит или перенеповерит – и так не раз.

– Знаю, знаю всё, что вы мне хотите сказать.

Главное – не дать Хохотушечке скомпрометировать себя перед Глазом (она его, скорее всего, не видит, хоть и знает, что он где-то прячется). Тоже, небось, прослышала про любопытные выводы учёных мужей и рванула ко мне – на радостях. Но чуть-чуть опоздала.

Она выстреливает в меня взглядом – как обычно, весёлым и умным.

«Одна из ваших поклонниц?»

– Можно и так сказать – одна из самых симпатичных, наверное.

На мгновение она застывает, пытаясь по моему виду и тону распознать степень нашей с Марией близости.

– Садитесь прямо на это место. Как его назвать? Не намоленное… Нагаданное?

«Святое?»

– Святое, пожалуй. Оно должно быть ещё тёплым.

«Для вас святое».

– Ну у меня тут уж не так и много радостей… Как вы идеально в него вписались!

«Вы подбираете поклонниц определённого типажа?»

– Оно само как-то так выходит.

«Вы обратили внимание на свежесть моей кожи?»

– На это невозможно было не обратить внимание. Воспользовались-таки бальзамом, к изготовлению которого я приложил – назовём это так – руку?

«И не раз».

– Вы выглядите как студентка после каникул, но я всё равно смогу угадать ваш истинный возраст – профессия у меня такая. Хотите?

«Не хочу».

– Ну как хотите.

«Ладно, давайте, угадывайте, а я буду выводить вас на чистую воду».

– Вам тридцать…

«Тепло».

– Тридцать девять.

«Блестяще! Исполнилось неделю назад».

– Тогда вы вправе требовать подарок, а вместо этого вы сделали подарок мне – своим нежданным – и оттого особенно приятным – визитом.

«Собираетесь подарить мне ещё одну баночку?»

– Вы вогнали меня в краску. Если честно, мне стыдно за те баночки, и даже вдвойне стыдно, потому что рядом с вами я чувствую себя не чревовещателем каким-нибудь, а мужчиной…

«Мужчиной-чревовещателем».

– Как всё-таки легко мы с вами понимаем друг друга!

«Ни слова больше: это и есть ваш подарок!»

Слова её звучали многообещающе, но взгляд – который не фиксировался Глазом – был красноречивее на порядок. И хоть она тут же делает мне ручкой, настроение моё резко-резко вздымается – на уровень, необходимый и достаточный для встречи нового старого гостя – Феди.

Что-то Федя зачастил, однако. Влюбился? Или допекли? Похоже, ни то, ни другое: он благодарит меня за мои прошлые предсказания, но эти благодарности так же нелепы в исполнении Феди, как клятвы хунвейбинов и цзаофаней в хоровом исполнении лидеров стран-членов ЕЭС. А ещё он просит совета по своим новым объектам в Пречистеево и Непорочно-Зачатьево и после таких славословий, конечно, получает его в лучшем виде, но меня не покидает ощущение, что приходил он не за советом и тем более не за изъявлением благодарностей.

Свобода, ты – разлука

Сегодня Мария прохладна, иронична и труднодоступна, как какая-нибудь недобрая богиня с Олимпа. Моя уже привычная попытка дотянуться до её вожделенных колен наталкивается на их отдёргивание и следующую глубокомысленную реплику:

«Эй, полегче, полегче! Если тебе так нужна женщина, то нашёл бы ты себе какую-нибудь незамужнюю…»

Полегче… Если б ты в самом деле хотела этого, то не прикатывала б ко мне второй день подряд. А Хохотушечка явно произвела на тебя впечатление – она такая!

– Мне незамужние неинтересны. Я люблю терпкий привкус измены: меня интересуют изменницы. Они попадают в чертоги моего «я» через ворота, которые так и называются: «Ворота изменниц». Заметь, эти славные дамы знают, на что идут: они сознательно предают своих замухрышек-мужей, дебилов и однолюбов, или наоборот, своих красавцев-мужей, интеллектуалов и бабников, – и всё ради меня – ну, описывать меня не станем.

«Так вот ты какой порочный!»

А то ты не знала! Ненатурально возмущаешься. Всех вас притягивает порочность, даже тебя – или особенно тебя. И вообще, это вы меня таким сделали!

– А хороших людей за ногу не приковывают.

«Да, хорошие люди, как правило, наоборот, раскованны!»

Чему-то ты от меня всё-таки научилась – и мыслишь вполне логично.

– И более того, хорошие люди сами приковывают – внимание поклонниц, поклонников или – вот как ты – мужей, любовниц, любовников…

«У меня нет любовников и тем более любовниц».

– И никогда не было.

«И никогда не было».

– И никогда не будет.

«Ну, ты же у нас ясновидящий».

– И никогда не будет – кроме меня. И никогда никого не было – кроме меня да трёх-четырёх десятков личностей ещё более тёмных, чем я, и – неизбежно – гораздо менее примечательных.

«Как тебя наказывают за ошибку в прогнозах?»