Идентификация лукраедки

«А мы, Польская Милиция, бросимся их разнимать», – подхватывает мою мысль на лету Польская Милиция.

«Сразу предупреждаю: я вынуждена буду хранить нейтралитет», – сразу предупреждает Канадская Советская Социалистическая Республика.

«Обойдёмся без вас!» – орёт Ник-Сон.

«Да тише ты!» – шикает на него Машка.

Ник-Сон довольно улыбается: Машкино внимание дорогого стоит.

«Благожелательный нейтралитет», – добавляет КССР ложку мёда в бочку только что сцеженного дёгтя.

– Охрана открывает ворота, чтобы разобраться с бузотёрами и силовиками в непонятной форме, а Мария, которая уже ждёт у ворот, прикрытая вместе с чемоданом вторым Рафаэлевским полотном, просачивается во двор, а затем и в здание.

«Я буду одета только в твоё полотно».

Ай да Машка – уже строит Рафаэлю глазки! И это в присутствии, можно сказать, законного бывшего! Хочет позировать ему в образе Венеры? Или Афродиты? А в образе Горгоны не хочешь себя попробовать?

«Допустим, охрана не откроет ворота, а вызовет подкрепление, – спасёт ли нас тогда кусок тряпки с мазнёй?» – интересуется умудрённый горьким жизненным опытом Ник-Сон.

«Тогда я созываю туда репортёров», – не выдерживает нейтралитета КССР, ей тоже хочется поучаствовать в таком выигрышном, с медийной точки зрения, деле.

«Этого мало! – орёт Ник-Сон. – Ты должна помочь ему перейти границу!»

«Смотря где он собирается её переходить», – уклончиво отвечает Канадская Советская Социалистическая Республика.

Машка эту информацию пока придерживает – и правильно, умница, делает.

– ОК, принимается, – успокаиваю я эльфьи страсти, – тогда будь наготове, чтобы подключиться по Машиному сигналу.

«Йес, сэр!»

«А я прикрываю всё это безобразие с воздуха», – это говорит Сикстина, но слышу её только я, и даже я не могу её сейчас видеть.

А это говорит Сикстинина копия, не просто всем слышная и видимая, а прямо-таки пожираемая добрым десятком глаз:

«Я проникаю в твою камеру, ну то есть палату, достаю из чемодана первый Рафиков холст и кладу его на койку вместо тебя».

Теперь она смотрит на меня, а не на Рафаэля, и в глазах её – в её чумовых глазах – я читаю … то, что я всегда хотел в них прочесть.

– Потом ты складываешь меня в чемодан – ну или я сам туда складываюсь – и вместе с чемоданом выкатываешься за пределы моего узилища.

«А если меня попытаются остановить?»

– Тебя?! Остановить?! Закричишь: «Караул! Насилуют! Извращенцы!». Или что-нибудь в этом роде, не мне тебя учить, ты в таких ситуациях раньше никогда не терялась.

И вот протокол завизирован всеми семью закорючками, среди которых самая забавная – Машкина, а самая невидимая – Сисктинина, и ожидает моего утверждения, всем всё вроде понятно, и на этом я объявляю оперативку законченной. Кто разлетается, кто расходится, и я снова остаюсь один. Но нет, не один: Сикстина пока со мной.

«А она у тебя бесстрашная».

А я уже заметил, что вы упорно не называете друг друга по имени.

– В этом она похожа на вас. И не только в этом.

«В этом она похожа на тебя. И что бы ты ни сделал отныне, и чем бы всё ни кончилось, помни: я буду гордиться тобой!» – голос её звучит не свысока, но сверху.

Праздник, который тебя не сдаст

Побег приурочен мною к Дню Рождения Главного Лукраедки – нашему важнейшему – судя по количеству выходных – национальному празднику. Лукраедкам предстоящая праздничная неделя тоже, естественно, по душе. Взявшись за руки, они ведут вокруг меня, изображающего не то Высочайшего именинника, не то осеннюю ёлочку, трогательный хоровод и поют: «Мы пришли надолго, мы пришли всерьёз!»

После этого лукраедского народного танца мы сидим в моей палате за праздничным столиком. Лукраедки накушались, расслабились, и их потянуло в исповедальный жанр.

«У вас в стране климат такой – подходящий. Нам хорошо в этой стране, она теперь нашей будет, – откровенничает Лукраедка Полуторный. – Я другой такой страны не знаю…»

«Где так вольно было б нам дышать», – заканчивает Лукраедка Двухсполовинный.

«Да вы не расстраивайтесь, мы поживём пока у вас, а как объедим всё, то дальше полетим», – пытается утешить меня Лукраедка Третий.

«И не надейся, никуда мы отсюда не улетим! – возражает Лукраедка Первый. – Во-первых, это непатриотично!»

Да знаю я, что никуда вы отсюда не улетите: там, дальше, может быть, уже и без вас всё объедено – другими разновидностями лукраедок. Но и жабы – ваши предки – в сей мир являлись навечно, как и прочие ваши пращуры – пёсьи мухи и саранча… Однако, новому времени потребовались новые – современные, более технологичные, не привязанные к одному лишь Египту – казни.

«А во-вторых, это разрушит страну, потому что только мы – её скрепы, только мы её и удерживаем в одном кулачище!» – радостно подхватывает Лукраедка Полуторный.

В смысле, в одном из всесокрушающих кулачищ Главного Лукраедки? Неужели прям сам додумался? Или цитирует кого-то рангом повыше?

«Так что не сдадим мы вас, не боись!» – утешает меня уже Лукраедка Двухсполовинный.

«А то хотите – айда к нам, примем как родного», – подмигивает мне Лукраедка Второй, который пока ещё добрый.