Идеология и филология. Ленинград, 1940-е годы. Документальное исследование. Том 1

«Сперва я наивно думала, что только перед моими аспирантами “волчьи ямы”. Но сейчас я уже “высококвалифицирована” по этой части.

Если людям не дают есть, они воруют. Если им платят гроши, они спекулируют и берут взятки. Если руководитель не может быть оппонентом своего ученика, то оппонент тайно становится новым руководителем этого чужого ученика, и, таким образом, все-таки в конечном счете руководитель (пусть и незаконный) выступает на защите в качестве оппонента. Иначе ведь и быть не может. Гони природу в дверь, она вылезет из-под пола. На фикции и лжи построен весь сталинизм.

Присмотревшись вокруг, я увидела, что все молодые люди в таком положении (за исключением тех кафедр, где круговой блат). Ими руководит одно лицо, а другое потом не принимает этой работы и заставляет вновь засесть и писать заново. Иногда переделывают по несколько раз. Годы длится эта позорная история! Так поступал с учениками Тронского Толстой: по пяти лет он мариновал этих людей, мучил, заставлял переделывать, зачеркивал, вновь требовал изменений, выматывал всю душу. И в конце концов отказывался быть оппонентом.

Но такова картина и на других кафедрах. Отказ от поручения факультета обычная история. Настаивать нельзя: тогда появится “разносный” отзыв. Обычно руководители, диссертанты и оппоненты держат в строгой тайне свое молчаливое соглашение. Чертово колесо – эти сталинские защиты. По очереди каждый диспутант становится на него, и тогда оно надолго вертится, мучает, прыгает, падает и встать никак не может. Его бросает во все стороны. И только тогда он встает на ноги, когда чья-то рука останавливает всю заводку разом.

Но с Проппом оказалось поучительно. Только что он забраковал диссертацию Оли[1657], как его собственная диссертация оказалась забракованной в “Литературной газете”. Нужно понять, что рецензий в обычном смысле у нас нет. Каждая рецензия исходит из директив тайной полиции, которая “под многими именами единая сущность”, как говорит об Изиде Апулей. И это ничему не учит даже честных ученых. Они не хотят отдавать себе отчета, в каких условиях живут и работают люди. Сидя в общей камере, они не помогают друг другу, а разыгрывают из себя надзирателей и подражают тюремщикам»[1658].

Замена декана филологического факультета, как и предполагали, все-таки состоялась. 9 октября 1947 г. ректор А. А. Вознесенский подписал приказ:

«АЛЕКСЕЕВА М. П. – профессора кафедры западноевропейской литературы, декана факультета, освободить от обязанностей декана факультета с 15/Х – 1947 г., согласно личной просьбе, с оставлением в должности директора Филологического научно-исследовательского института. Отмечая большую и плодотворную работу М. П. Алексеева на посту декана Филологического факультета, объявляю ему благодарность с занесением в личное дело.

БУДАГОВА Р. А. – профессора кафедры романо-германской филологии, назначить с 15/Х с. г. временно исполняющим обязанности декана филологического факультета с оплатой 50 % его основного оклада»[1659].