Идеология и филология. Ленинград, 1940-е годы. Документальное исследование. Том 2

После «Космополитов»

В начале 1950 г. А. А. Фадеев выступил на XIII пленуме правления ССП СССР с докладом на традиционную тему – «О задачах литературной критики». Генеральный секретарь ССП, в частности, сказал:

«Вся борьба, которую наша партия вела против антипатриотической группы критиков, против безродных космополитов, – это была борьба за утверждение самого передового принципа искусства – ленинского принципа партийности, ибо только на основе этого принципа расцветает само искусство. Нам нужно всегда помнить, что мы создаем литературу нового общества, литературу коммунизма. Этим объясняется, почему партия повела нас на борьбу против проявлений космополитизма в области литературы, почему эта борьба, несмотря на то что космополитов безродных было не так много, носила довольно ожесточенный характер, почему она охватила почти все наши республики. Она велась и на Украине после разгрома там буржуазного национализма, она докатилась сейчас до наших республик в Прибалтике.

И пусть безродные космополиты не думают, что это была какая-то временная кампания.

Этой борьбой во всех ее проявлениях партия расчистила путь для дальнейшего подъема художественной литературы и литературной критики»[1244].

Теми, для кого партия «расчистила путь», стали и «люди 49‐го года» – А. С. Бушмин, Г. П. Бердников, А. Г. Дементьев… Воспользовавшись политической ситуацией, они добились своего – вышли на иной уровень своей карьеры и далее продвигались уже более гуманными способами.

Было бы опрометчиво думать, что, разделавшись с «безродными космополитами», руководство страны успокоится: о покое оно даже не помышляло, а потому идеологический ошейник своему народу не ослабляло ни на мгновение…

Уже на волне борьбы с космополитизмом знаменем этой борьбы стал Н. Я. Марр[1245]. Именно в связи с этим нападки на «проработанных» ранее ученых летом 1949 г. продолжились с новой силой. Уже на ниве языкознания.

«Особенно попало зачисленным в “космополиты” В. М. Жирмунскому и Б. А. Ларину. Осторожному и часто шедшему на уступки В. М. Жирмунскому[1246] тем не менее фатально не везло. Только его перестали прорабатывать за литературоведческие труды, как взялись за его лингвистические работы. В еще довоенной его книге обнаружили упоминание об архаичности синтетического строя русского языка сравнительно с аналитическими английским и французским (тезис, общепринятый в науке и отвергавшийся лишь Марром, причем не по политическим мотивам). Теперь это рассматривалось как то, что Жирмунский “умаляет исключительные достоинства, мощь, красоту и величие русского языка”, его работа “отравлена ядом космополитизма”. ‹…› Профессор Б. А. Ларин много лет изучал ценнейшие материалы свидетельств иностранцев о русском языке XVII в., издав в том числе первую грамматику русского разговорного языка Г. Лудольфа. Теперь все это было объявлено “низкопоклонничеством перед Западом”»[1247].

30 июня 1949 г. в газете «Культура и жизнь» В. М. Жирмунского «отметил» и погромщик от языкознания Г. П. Сердюченко: