Идеология и филология. Ленинград, 1940-е годы. Документальное исследование. Том 2

1 ноября выступление А. А. Фадеева обсудили на Ученом совете Пушкинского Дома:

«Тов. Бельчиков говорит, что он не будет останавливаться подробно на самой статье А. Фадеева, она всем хорошо известна, а остановится на главном, на том, что нашему институту, значительная часть работников которого изучает вопросы прошлого литературы, важно не только обсудить эту статью, но и немедленно начать осуществление ее установок в нашей научно-исследовательской работе. Под знаком поворота к современности должна идти вся наша деятельность. ‹…›

Критиковать надо смело, без утайки, откровенно говоря с нашими беспартийными профессорами, поправляя недотрог. Критиковать нужно и самих себя, и, главное, доказать нашими работами, что мы и без удаленных людей справимся. Школа Азадовского лопнула, она доказала свою ненужность, и мы должны доказать, что и без Азадовского будет написан “Русский фольклор”[1532], что и без Эйхенбаума выйдет Лермонтов. Тем же, кто еще вздыхает о “незаменимых”, надо объявить войну, в нужных случаях обращаться к дирекции и привить убеждение, что пора кончить с прежними героями»[1533].

Специально для разъяснений новых требований в Ленинград приехал А. М. Еголин, который 17 января 1950 г. выступил в Пушкинском Доме:

«Я был на собрании критиков Москвы, где тов. Фадеев говорил полнее чем в статье газеты о том вреде, который приносит такое резкое разделение работников литературы, на изучающих литературу только прошлого и на ученых, которые занимаются только современной литературой. Тов. Фадеев совершенно правильно обосновал целесообразность заниматься вопросами современного литературного движения всем литературоведам, и тем, которые занимаются критикой, и тем, которые изучают древнюю литературу»[1534].

Такая настойчивость в проведении призыва А. А. Фадеева в жизнь становится понятной из слов, сказанных А. М. Еголиным в тот же приезд:

«Завтра мне предстоит докладывать в Министерстве высшего образования планы институтов литературы и языка, а в понедельник будет докладывать И. И. Мещанинов секретариату Союза писателей, потому что два наших института – Русской литературы и Мировой литературы должны быть тесным образом увязаны с Союзом писателей»[1535].

В изданном в том же 1950 г. Главлитом секретном «Списке лиц, все произведения которых подлежат изъятию из библиотек общественного пользования и книготорговой сети», включавшем свыше 500 персоналий и на десятую часть состоявшем из тех, кто представлял отрасль «художественная литература», имелись лишь четыре ее ипостаси – «поэзия», «проза», «драматургия», «литературная критика», – литературоведение относилось к последнему разделу[1536]. То есть к 1950 г. та градация, которая с 1934 г. была принята в Союзе советских писателей, где литературоведы были подотчетны Комиссии по критике и теории литературы, распространилась и на другие ведомства.