Идеология русской государственности. Континент Россия

Проблематизируется знание о механизмах истории. История давно ушла вперёд далеко от того среза, который анализировал Маркс. На самом деле это произошло уже к 1917 году. Но теперь игнорировать расхождение всё труднее. Основания для существования власти вне контура государства исчезают. Коммунистическая политическая монополия самораспускается. Как следствие – отходят окраины: и первая (национальные республики СССР) и вторая (социалистический лагерь). Китай как союзник, впрочем, утрачен ещё раньше, в 60-е, когда стало ясно, что КПСС сама сознательно и планомерно заменяет трудовую мораль на потребительские мотивации. С точки зрения веры это оппортунизм, что и фиксируют Китай и европейские левые. Но экономически и политически смена ориентиров не обеспечена введением соразмерных свобод, перед которыми власть испытывает религиозный страх и идеологическую беспомощность.

Россия остаётся политически слабым народным (советским) государством без эффективной власти. Монополия ушла, а государство не владеет полнотой воспроизводства власти, экономики (советская лишилась командного центра, а рыночные компетенции утрачены, плюс структура производства, хозяйственных связей и распределения не имеет с рынком ничего общего) и идеологии (реальный социализм так и не описан идеологически как самостоятельная сущность). Страна обречена на внешнее управление, поскольку – в отличие от 1917 года – власть брать некому и экстраординарных оснований для этого нет. Наступает третья русская Смута.

IV.4. Программа четвёртой фазы. Государство Владимира Путина

Трактовка современной России исключительно как «новой демократии» в отрыве от понимания преемственности русской государственной исторической традиции, включая все этапы её развития, в том числе СССР, не позволяет определять и поддерживать основания существования России в будущем, разработать эффективную государственную идеологию (прикладное социальное знание, обеспечивающее государственное строительство). Но именно такую трактовку навязывает неолиберальная идеология, не признающая себя идеологией, а притворяющаяся здравым смыслом. Вместо светской веры в коммунизм свободное место в религиозном сознании пытается заполнить светская вера в демократию, другой вариант человекобожия.

Коммунистическая власть в СССР представляла собой сверхвласть, надгосударственную политическую монополию, изначально рождённую религиозной трактовкой возможностей социальных наук, осуществлённой марксизмом. Однако научная позиция вне социальной системы должна быть и позицией вне власти как таковой. Это ведь заявленная позиция социальных творцов, «демиургов», но не персон власти.

Власть социальными творцами должна быть использована временно, только как «подпорка» и «строительные леса», не более того. Базовая позиция социального творчества – это позиция управления, социальной инженерии, в которой власть «снята» как компонент управления, когда управляемые не знают, что ими управляют, когда они субъективно свободны. Но к этой позиции коммунисты так и не вышли. Социотехническую, управленческую позицию не отыскали, провалившись во власть с самого начала и до конца. Именно в этом пункте коммунистическая монополия проиграла конкурирующей с ней западной управленческой инициативе, которая была направлена как на собственно западное, так и на наше общество.

Как забота о больших системах жизнеобеспечения связывает и организует власть? Это показал ещё Древний Египет с его заботой об ирригационных системах и общем хранении урожая. Возможно, вернувшись оттуда, Платон задумался о проекте «Государство» для европейского захолустья, раздробленного на деревеньки-демократии. В европейской истории государство всегда было развивающимся проектом, пришедшим к кризису в буржуазную (научную) эпоху.

Большевики использовали свою политическую монополию для строительства государства нового типа, а вовсе не для его «отмены» по Марксу. А вот англосаксонский либерализм на практике стремился к сужению деятельности государства до полиции и обороны, к древнегреческому образцу безгосударственной общественной жизни. Но им это не удалось. Даже у самого неолиберального государства сегодня есть неотъемлемая социальная ответственность. Коммунистическая монополия России, напротив, построила народное государство с максимально достижимым на практике объёмом социальной активности.