Иди на голос (СИ)

— Бенегар, я ничего тебе не должна, — запинаясь, повторила Лейла.

— Вот и умница, — тихо откликнулся воевода. — Ступай.

Лейла снова попыталась расстегнуть плащ. Воевода посмотрел на неё с недоумением

.

— Плащ-то твой, — пояснила Лейла. — Я думала…

— Не надо. Себе оставь.

— Благодарствую, вое… Бенегар.

— Ступай.

Лейла уже была у самой двери, когда её снова настиг голос воеводы:

— И носи его почаще, слышишь? Так, чтобы все видели!

Лейла закивала и опрометью бросилась из землянки. Отдышалась она только у костра. Бродяжка спал, слегка приоткрыв во сне рот. Лейла сменила ему повязку на голове и улеглась рядом, закутавшись в воеводин плащ, а свободной полой укрыв пристроившуюся между ними Виту.

Слава богам, что придумали сон — сладкую сказку, лекарство от всех обид.

Комментарий к Княжеский воин

В тексте использован текст средневековой песни “In taberna” в переводе М.Л. Гаспарова.

========== Цена крови ==========

Проснувшись перед рассветом, Лейла не сразу смогла заставить себя встать с постели. Встать означало разорвать ещё тянувшиеся к сердцу корешки путаных снов, в которых мелькали звёзды, паруса никогда не виданных Лейлой кораблей и чьи-то синие глаза. Встать означало принять в себя новый день со всеми его заботами. Словом, встать означало снова начать жить.

Лейла боялась даже подумать о том, что скажет ей Андрис, когда узнает, чем закончился поход к воеводе. Но Андрис так ничего и не сказал. Он вообще избегал теперь приближаться к Лейле — возможно, потому, что, идя в то памятное утро за водой, Лейла заметила в лесу брата и воеводу, который, судя по всему, ему выговаривал.

Андрис притулился спиной к сосне, тщетно стараясь вжаться поглубже в ствол. Воевода возвышался над ним на полголовы, а казалось, что ещё больше. Лейла прошмыгнула незамеченной, а когда возвращалась обратно, ни воеводы, ни Андриса там уже не было. За своей порцией похлёбки Андрис явился с опозданием, и имел при этом вид глуздыря, которого за озорство вздул верёвкой отец.

Слухи по лагерю разошлись быстро — на иное Лейла и не надеялась. Вряд ли бы Андрис стал болтать во вред себе, но вот то, что четверых молодцов в одночасье как волки поели, не очень-то скроешь. Лейла уже вся сжималась, заранее чувствуя уколы злых языков — но никто при ней и словом ни о чём не обмолвился. За спиной, конечно, болтали, но это Лейлу волновало не сильно. Наверное, и впрямь спасал воеводин плащ, который Лейла старалась не снимать — разве что за грязной работой и когда ходила к реке.

Мысли о случившемся, конечно, никуда не девались. Но от них спасением была работа — это Лейла усвоила давно, ещё с детства. Но даже вертясь, как белка в колесе, Лейла не могла не заметить, что жизнь в лагере вдруг оживилась. Нахмуренный и озабоченный воевода стал чаще мелькать на людях. За ним тенью следовал грубиян Летард. К доносившемуся со всех сторон кашлю прибавился постоянный, не менее противный звук, производимый множеством точильных камней, когда ими проводят по стальным лезвиям.

Лейла понимала, что готовится что-то большое и страшное — не чета предыдущим вылазкам. Но спрашивать Андриса было бесполезно, а подойти к Осберту Лейла не решалась. А больше идти было и не к кому. Не к воеводе же!

Воевода, однако, пришёл к ней сам. Сгущались сумерки, похлёбка сварилась, и пора уже было звать всех вечерять, когда знакомый до дрожи голос окликнул:

— Лейла!

Лейла чуть не уронила в похлёбку черпак.

— Да, воевода?

— Завтра похлёбка должна быть готова к рассвету. И возьми это.

Воевода протянул Лейле большой свёрток, из которого доносился сытный запах солонины

.

— Хлеб сделаешь обычный. Без коры. И к каждой лепёшке дашь по куску мяса. Поняла?

— Поняла, воевода, — кивнула Лейла.

Уходили рано — даже не на рассвете, а когда небо из чёрного стало пронзительно синим. Хотя никто и не спал, в лагере царила непривычная тишина. Никто не переругивался, никто не искал, чертыхаясь, свои порты, никто не фыркал, умываясь студёной водой. Поддавшись общему настроению, Лейла старалась потише громыхать черпаком по дну котла. Воины подходили за своей порцией молча, брали из рук Лейлы миску и хлеб с солониной, не поднимая глаз. Промозглое осеннее утро казалось душным, как перед грозой.

Оказалось, что кое-кто в лагере всё-таки остаётся. Уходившие, облачившись в доспехи, выстроились поодаль от остальных. Воевода стоял в полном доспехе и в шлеме. Злой, как овод,

Летард — нет.

Поддавшись искушению, Лейла подобралась поближе.

— Двадцать четыре идут со мной, — говорил воевода. — Всего, значит, двадцать пять. Пока меня нет, для остальных выше тебя никого. Обратно будем дней через пять. Если не вернёмся через неделю — отправь кого-нибудь на поиски. Если нас не будет через десять дней — ты знаешь, что делать.

Летард молчал, ни словом, ни взглядом не давая понять, что воевода сейчас обращался к нему, а не говорил сам с собой.

— Летард, ты меня слышал! — повысил голос воевода. — Пока не вернусь — ты за всё отвечаешь! За всё — и за всех.

Последние слова воевода подчеркнул особо. Летард кинул на него злобный взгляд.

— Воевода! Разреши слово молвить!