Иди на голос (СИ)

Он говорил ещё что-то, но Лейла уже не слушала, ринувшись к костру.

У костра и правда сидели — но всего трое, один из них — Осберт. Остальные сбились в кучу поодаль, делая вид, что забрели сюда случайно, но на самом деле — Лейла не сомневалась — изо всех сил грея уши.

— А где воевода? — упавшим голосом спросила Лейла.

Осберт махнул рукой в темноту, в сторону землянок. Лейла выдохнула, ощущая, как поджавшееся сердце, все эти дни болтавшееся где-то в горле, наконец-то встало на место.

— Почему вас так мало? — прошептала она.

Только сейчас Лейла заметила, что Осберт выглядит так, словно ему пришлось прорываться сквозь огонь и воду. Варёная кожа доспеха кое-где прорвана насквозь, стальные пластины посечены и промяты. Правую ногу, замотанную какими-то тряпками, Осберт неловко вытянул вперёд, как деревянную. Лейла хотела размотать тряпьё и посмотреть, что там за рана, благо костёр давал достаточно света, но стоило ей коснуться Осберта, как тот зашипел от боли.

— Не трогай… — выдавил он. — Почему нас мало, говоришь? Считай, что нас ещё много. После того, что там было — чудо, что хоть кто-то уйти смог.

— А куда вы ходили? — жалобно округлила глаза Лейла. Осберт посмотрел на её ничего не понимающее лицо и хмыкнул:

— По грибы.

Но увидев, как Лейла вся поникла, Осберт сжалился и снизошёл до объяснений:

— Как бы тебе обсказать попроще… Неважно, куда и зачем мы ходили — важно, что мы должны были перехватить отряд. Северянский. Ну мы и перехватили — на свою голову…

Осберт передвинул раненую ногу и снова скривился.

— Мы знали, что их будет больше. Но не настолько больше. Кто-то нас выдал. Им сдали, что будет вылазка. Нас поймали на живца, как щуку. Маленький отряд… ну, не маленький, но не слишком большой. Три десятка, от силы четыре. Всё шло, как по маслу. А потом… потом…

Голос Осберта стал сбивчивым, но Лейла поняла, что было потом. Потом была засада. Воевода о ней не знал и привёл свой отряд прямо под мечи.

— Липовый из Бенегара воевода, — подал кто-то голос из темноты. Лейла обернулась — и увидела Андриса. Встретившись с сестрой взглядом, тот ухмыльнулся.

Эта ухмылка взбесила Лейлу, и, не успев понять, что вообще делает, она закричала на брата — впервые в жизни:

— Ты-то уж помолчал бы! Ты здесь сидел, у костра зад себе грел, пока он там под мечи подставлялся!

Андрис был так ошарашен, как будто с ним человеческим голосом заговорила корова. Других выходка Лейлы возмутила:

— Бабе слова не давали!

— Рот закрой, воеводина подстилка!

— А ну! — громыхнул Осберт, неимоверным усилием поднимаясь на ноги и выхватывая из ножен меч. Лейла успела заметить, что лезвие иззубрилось и вряд ли было очень острым, но толпа подалась назад, и первым — Андрис. От Осберта это не укрылось, и он усмехнулся уголком рта. — Вот вы, значит, какие храбрецы. Рычите по-львиному, дрожите по-заячьи!

— Сам-то ты чем лучше? — крикнул кто-то из задних рядов. — Давно за воровство в портомойниках не ходил?

Осберт не нашёлся, что на это ответить. Толпа всегда чует слабину, как мухи — кровь. Выкрики стали смелее:

— Вот каких вояк понабрал себе воевода!

— Чем ты милость-то заслужил? Порты воеводины хорошо полоскал?

— Шлюху эту вдвоём с воеводой пялите?

— С ней бы не так потолковать! Ночью да у реки — другой разговор был бы, а?

Неизвестно, чем бы всё это закончилось, но вдруг крики стихли — мгновенно, как будто толпе в горло загнали кляп. Вместо них над головами пронёсся шёпотом:

— Воевода! Воевода вышел!

Солдаты расступились — не так охотно, как сделали бы это ещё две луны назад.

Поддерживаемый Летардом, воевода вышел к огню. Он был без шлема, в изрубленном панцире. От виска наискось через щёку тянулась свежая рана.

Толпа зашевелилась — но Летард поднял руку, и ропот стих. Воевода обвёл взглядом всех стоявших вокруг — и с усилием вымолвил:

— Братья…

Солдаты снова завозились, и Лейла услышала за спиной чьё-то тихое, но отчётливое: «Волки урманские тебе братья!»

— Слушайте меня! — снова заговорил воевода. — Я пришёл к вам с горестной вестью. Пять дней назад пали…

Голос у воеводы пресёкся. Наверное, он ждал, что поднимутся крики. Но толпа молчала, и это молчание Лейле совсем не понравилось.

— Они были храбрыми воинами. Они были сильны. Но враг оказался сильнее.

Рядом с Лейлой Осберт со стоном втянул в себя воздух.

— Они не покрыли себя позором и погибли с честью. А мы можем только оплакать их, как подобает, и не посрамить их памяти.

— Про память заговорил! — послышался из толпы тот же голос. — Почему ты тогда не с ними лежишь, если памятливый такой? В кустах отсиделся?

Лейла была готова поклясться, что на сей раз воевода услышал. Летард — тот уж услышал точно: его ладонь оказалась на рукояти меча мгновенно. Толпа напряглась, и в эту секунду откуда-то от костра послышался хрипловатый тоненький плач свирели.