Иди на мой голос

В просторной столовой горел камин; длинный стол был накрыт – пять чайных пар, одна кофейная, чайник, кофейник, молочник и блюда со сладким, орехами и фруктами. Кресла – все похожие на маленькие обитые бархатом троны – были отодвинуты. Во главе стола сидела старая женщина, блестящие камни в ее сережках отражали яркое пламя. Графиня I., моя недавняя попутчица, церемонно улыбалась каждому из нас.

– Спасибо, что почтили меня присутствием. Хорошо добрались, Артур?

Я холодно кивнул.

– Злитесь на меня и моего друга? Ох. – Она заметила бледное лицо Лоррейн и забыла обо мне. – Бедная девочка, выглядите усталой. Вот кто совершенно точно на меня сердится!

Слова будто вырвали Лори из сна. Выдохнув, она с явным усилием покачала головой.

– Ничуть, ваша светлость. Просто… жаль, вы тоже оказались ненастоящей. И моя вам помощь в первом деле…

– Была неоценимой! – возразила графиня. – Поверьте, я настоящая. И я полюбила вас, как никогда не любила родню. Садитесь же все!

Безмятежность, с которой она говорила, пугала. Первым не выдержал Эгельманн: он сделал несколько шагов и уперся в поверхность стола ладонями, не сводя с пожилой леди тяжелого немигающего взгляда.

– Есть на этом столе хоть что-то, что вы не отравили?

Графиня рассмеялась.

– Не грубите, Томас. Я наоборот хочу вам помочь. В том, что я умею помогать, вы уже имели возможность убедиться, когда мы доставили к стенам дома для умалишенных Джулиана Марони. Даже не представляете, чего нам стоило выследить его и убедить, что так будет лучше и для него тоже! Мы потратили много времени.

– И вы занимались слежкой? – приподнял брови Томас. – На что еще вы способны?

– На многое. – Она подперла ладонью подбородок. – Но клянусь, в деле Фелисии Лайт я – лицо постороннее. Все, за что я борюсь, – покой Британии и… – Взгляд метнулся в сторону Джека, – счастье Кристофа.

– Вы противоречите себе, – отчеканил Герберт. – Он будет счастлив, если преступница останется жива. В этом же случае Империя не будет знать покоя.

Лоррейн посмотрела на него и отвела глаза. Зато Томас, явно довольный, кивнул.

– Совершенно точно. Как шеф полиции я…

Графиня подняла ладонь в запрещающем жесте.

– Достаточно. Ваши аргументы мне понятны, прошу сесть и выслушать наши. Вы пока знаете не всю историю Кристофа и точно не знаете ту ее часть, что связана со мной. Позже мы обсудим общие планы.

– Если мы согласимся помогать вам!

Томас выпрямился, потом все же сел на стул и с сомнением посмотрел на дно белой фарфоровой чашки. Графиня I и Джек быстро переглянулись; у них были очень недобрые взгляды. Но уже через секунду Джек, будто расслабившись, кивнул и даже улыбнулся.

– Именно. Если вы согласитесь.

Союзники. Давно

После шестидесяти многие живут уже не мечтами и планами, а лишь ожиданием смерти. Им же начинают жить и члены семьи, особенно если предвкушают наследство. Мне это не подходило; всю сознательную жизнь я старалась не упустить ни минуты.

Я никогда не связывала себя деньгами и условностями, хотя моя семья была богатой. Я училась, вместо того чтобы, как три мои сестры, сразу выйти замуж. Я работала младшим инженером на верфи. За моего дорогого графа Винсента I. Я вышла поздно, в возрасте, в котором девушка уже считается старой девой и родители ставят на ней крест. Зато вышла по любви, хотя должна сказать, что в юности была не подарком. Этим я ему и понравилась: он явился купить корабль и сразу посмел нагрубить. Забавно, но когда мужчина и женщина ругаются с первой встречи, через какое-то время они нередко влюбляются друг в друга.

Впрочем, моя жизнь вам малоинтересна. Я рассказала все это, лишь чтобы вы составили представление о том, кто я, и о том, почему не вяжу шарфы и не играю с другими леди в бридж. Я всегда очень хотела жить. И вместо милых старческих развлечений я отправилась путешествовать.

В путешествиях я провела пять лет. Когда ты уже стар, это большой кусок жизни. Я многое увидела, узнала, многому научилась – и Япония, и Занзибар, и Российская Империя располагали к этому. Я практически не заезжала в Лондон и заскучала по нему лишь после третьей поездки в Японию. Там горела революция. Глядя, как гибнут вековые традиции, как умирают самураи и приходят чужаки, я не могла не задуматься о судьбе собственной страны. Никогда я не любила политику, господа. А вот Британию любила.

Я уезжала в спешке; едва успела на последний корабль, который новое правительство согласилось выпустить. Путь был долгий, много дней в море, но я ведь обожаю его. Море всегда такое разное – то бурное, то ласковое, то темное, то светлое, то смертоносное, то спасительное. Совсем как жизнь.