Иди на мой голос

– Всегда был против женщин-сыщиков, – пробормотал Эгельманн. – Что ж, мистер Моцарт, думаю, мы договорились. Я сделаю то, о чем вы просите.

Он взял себя в руки, говорил сухо и деловито. Я знал: начальник Скотланд-Ярда уже сочиняет слова, которые услышит сегодня ночью каждый из членов Кабинета Министров. Приблизившись к Артуру, Эгельманн хлопнул его по плечу.

– Я думаю, вы сможете выбрать… то, что подойдет. Правильно? Хотелось бы посвящать в детали поменьше людей, даже наших.

Токсиколог кивнул; он по-прежнему был бледен. Я его понимал: предстояла отвратительная работа. Начальник Скотланд-Ярда же просто расцвел.

– Артур, мы победим. Осталось последнее усилие.

Как же легко оказалось свить из него веревку! Мысль заставила усмехнуться. Чертов Моцарт прекрасно знал, что делает и кого с кем сводит. Дружба, нелепая привязанность, граничащая с помешательством. Из-за нее Лори приняла сторону этого психопата, из-за нее Эгельманн собирается завтра рисковать головой и ставить под удар Лондон. Дело вовсе не в бомбах на мосту, нет… бомбы – лишь неприятное дополнение.

Отвращение поднималось с каждой секундой. Старая графиня неотрывно смотрела на меня водянистыми и в то же время пристальными глазами, с издевательским беспокойством.

– Зря обидели девочку. На ней просто нет лица.

– Вам ли говорить мне такое? – как можно учтивее поинтересовался я. – Вы сами устроили так, чтобы мы встретились, сами толкнули ее ко мне в постель, а теперь…

Слова – горькие, злые, – срывались с губ одно за другим. Я даже не понимал их смысла, я словно опять стал вспыльчивым юнцом и ненавидел себя за это. Сдержанность изменила мне, я сжал кулаки и знал, что губы свело в неестественную усмешку. Я ничем не отличался от Кристофа – такой же влюбленный идиот. А она стояла против меня, седая, спокойная и улыбающаяся.

– Вы ошибаетесь, мой блистательный детектив. Единственный, кто был во всем этом плане случайностью, – вы. Вас никто не ждал. То, что вы остались с ней, было более чем неожиданностью… и для меня приятной. Поверите вы или нет, но я люблю мисс Белл.

– Не поверю, – глухо отозвался я. – Вы играли ею как куклой.

– В этом есть зерно правды. – Она смиренно потупилась. – Но из всех, кем мы играли, играть ею было особенно неприятно.

Это стало последней каплей.

– Значит, вам неприятно… – глухо прошептал я, делая к ней шаг.

Придушить старую курицу. Просто свернуть шею ей, а потом мальчишке, который так и остался мальчишкой, – с мальчишеским гонором, эгоцентризмом и наивностью. Никто не успеет меня остановить. Пятна гнева поплыли перед глазами, я почти взвыл.

– Нехорошо, мой мальчик? – Графиня все так же усмехалась. – Вам стоит меньше нервничать, или к моим годам наживете изжогу. Кстати… если говорить об играх, то и вы отличились. Сначала спасли женщину и разделили с ней дом, теперь отвернулись. Вы думаете о законе, о справедливости, не даете шанса Фелис. А… она?

Слова напомнили пощечину, такую влепила однажды Лори. В них уже не было ни насмешки, ни превосходства. Графиня смотрела мне в глаза и молчала. Она выиграла. Они оба выиграли.

– Я найду ее, – тихо произнес я. – Мы уходим.

Я направился к двери, ведущей в коридор. Все это время я ощущал спиной взгляд Кристофа. Наверное, при других обстоятельствах этот человек застрелил бы меня прямо сейчас: я заставил его раскрыть карту, которую он раскрывать вовсе не планировал. Но когда я оглянулся, мальчик держал в руках шкатулку, лицо его было отрешенным. Шкатулка открылась, заиграла знакомая музыка. Я тихо спросил:

– А что это, мистер Моцарт?

– Кусочек того общего сочинения. Фрагмент, где часть одного переходит в часть второго. Красиво, верно? Самое красивое всегда получается, если создаешь это с кем-то близким. Неважно, что – книгу, музыку, расследование, жизнь.

Две фигурки встретились среди шестеренок и повернули друг к другу головы. У меня они никогда не встречались. Я отвернулся и вышел.

* * *

Светильник мерцал лишь на углу коридора. Там начиналась крытая галерея, соединяющая особняк с чем-то вроде летнего флигеля. Скудный свет падал из больших окон, от этого пол будто заледенел. Мертвый дом графини I. казался со стороны нормальным, так же, как призраки при первом невнимательном взгляде могут показаться живыми. Если, конечно, они существуют.

– Лори!

Тишина. Я пошел вперед, вслушиваясь в каждый звук. Я боялся услышать плач, но приближаясь к повороту, все отчетливее понимал: не услышу. Дом скрипел и вздыхал во сне, половицы под ногами казались вздымающейся грудной клеткой. На миг почудилось, что за спиной кто-то стоит, но, обернувшись, я увидел лишь портрет. Вольфганг Моцарт улыбался из овала посеребренной рамы. Пальцы касались клавиш клавесина, в тени у окна была еще фигура или просто странная тень. Я отвернулся и пошел дальше.