Иди на мой голос

Лори сидела в нише меж двумя рыцарями – нелепыми пережитками прошлого, которыми многие богатые британцы до сих пор украшают особняки. Ее силуэт скрывала густая темнота, мутный лунный луч лежал только на носках сапог. Когда я приблизился, она не подняла головы. Я присел на корточки напротив, и свет упал на мое лицо и руки.

– Нам пора. Идем.

Она не двигалась. Я коснулся ладонью ее плеча.

– Скоро ты забудешь это как кошмарный сон.

– Нет, Нельсон. Не забуду.

Глаза, ясные и спокойные, встретились с моими. Даже сейчас она бросала вызов, наверняка не могла забыть, что там, на холме Знаний, я отвернулся. А я не мог забыть того, что только что изменил себе. Сдался ради чужой любви, в которую не верил. Но в свою я не верить не мог. Я на секунду зажмурился и вновь взглянул на нее.

– Прости. Никто ни о чем не узнает. Все будет так, как решил твой друг.

Губы Лори задрожали.

– Он больше не мой друг, Герберт. Друзья не врут.

– Как угодно. Эй… не плачь. Прошу тебя.

Но слабость уже прошла. Лори только устало потерла лоб, прежде чем сказать с неожиданным спокойствием:

– Она умрет, Нельсон. Так или иначе, она завтра умрет.

– Но…

Она покачала головой, по-прежнему вжимаясь в стену так, будто хотела слиться с тенью и спрятаться от меня.

– Я должна была уговорить мать пригласить ее в то лето. И ничего бы не случилось!

…Она продолжала говорить, быстро и лихорадочно, едва ли обращаясь ко мне. Как и все, она судорожно цеплялась за собственные ошибки, чтобы хоть как-то объяснить себе, почему теперь ничего не изменить. Наконец я прижал палец к ее губам.

– Леди была такой, Лори. Она хотела этого.

– Ты не знаешь! – Она повысила голос, готовая закричать. Но я кивнул.

– Ты права. Я ее не знаю. И тебя не знаю.

Она взглянула расширившимися от удивления глазами; я не опустил головы. Лори сморщилась, будто все же собираясь плакать, но снова справилась, лишь устало спросила:

– Что тебе нужно? Ну что? Ты уже все решил! И… когда все кончится, я съеду от тебя. Мне надоело играть в веру, будто у нас может быть что-то общее.

Я оцепенел. Я знал, что могу ее потерять, но не был готов к подобному разговору сейчас. Я знал также, что жизнь уже не будет прежней – до встреч на кухне, до ненавистного запаха табака и корицы, до стука трости о деревянный пол. До утренней улыбки. И до этих острых слов. Гроза преступного мира.

Подаваясь ближе, я крепко стиснул ее предплечье.

– Не нужно. Я решил, что буду на той стороне, где будешь ты.

Кривая усмешка появилась на ее губах.

– Ты рехнулся? Это ведь не твой метод. Ты обычно прешь против.

– Ты могла не заметить. – Я пожал плечами. – Но я уже давно не пру против тебя.

Она по-прежнему усмехалась и по-прежнему злилась. А я просто поцеловал ее, рывком притягивая к себе, в тусклый луч лунного света. Пора было смириться: нам не из чего было выбирать, кроме одного – быть вместе или нет. И в ту минуту мы оба выбрали первое.

[Лоррейн]

Пэтти держала в руках что-то, аккуратно обернутое в тряпицу. Экипаж, сорвавшийся с места, она проводила испуганными глазами, потом снова посмотрела на нас.

– Даже не хочу знать, чем вы занимались. Но у меня для тебя нехорошая новость, братец. – Она чуть отвернула ткань. – Твоему голубю кто-то сломал крыло.

Падальщик быстро поднялся на крыльцо и забрал птицу у сестры. Лицо у него было бледным, но не дрогнуло, когда он посмотрел на встопорщенные рыжеватые перья.

– Моцарт… – пробормотал он. – Чертова сука.

Я тоже поднялась и остановилась рядом.

– Я помогу тебе его перевязать.

Мысленно я сжималась, ожидая и боясь вспышки гнева; я слишком устала, чтобы защищаться. Герберт мог винить меня и имел такое право, потому что все, связанное с Фелис, обошло бы этот дом стороной, если бы здесь не поселилась я.

– Справлюсь сам. – Нельсон покачал головой. – Тебе лучше отдохнуть.

Он гладил кончиком пальца свою птицу – белый, усталый и злой, но по-прежнему держащий себя в руках. Встретив мой взгляд, он улыбнулся и первым прошел в дом. Не раздеваясь, вместе с голубем скрылся в комнате, наглухо запер дверь. Пэтти посмотрела ему вслед, потом развернулась ко мне.

– У нас проблемы, да?

– Они заканчиваются, Пэтти, – отозвалась я. – Все заканчивается.

– Будешь ужинать?

– С ним. А если он не выйдет, тоже не буду. Пойду отдохну наверху.

Она закивала. Мне почему-то казалось, она хочет сказать что-то еще.

– Да, Пэтти?

– Тут… заходил твой друг. Констебль Соммерс. Он искал тебя.

– Что-то срочное? – Я встревожилась.

Пэтти странно покраснела и потупилась.

– Нет. Просто так.

За наше знакомство я ни разу не видела ее такой: она напоминала нашалившую маленькую девочку. Я нахмурилась сильнее, подошла, и Пэтти, выдохнув, продолжила:

– Он… я пригласила его пообедать, так получилось, что зашел разговор о тебе, и…