Иди на мой голос

«Мой друг, близка полночь, и, кажется, меня скоро не будет. Я отчаялся, я не могу спрятаться от себя самого. Простите, Сальери, и я вновь укреплюсь в мысли, что Вас послал мне Господь, и вновь поражаюсь, скольких же чудесных людей он мне подарил и сколь скверно я отплачивал Ему всю жизнь, проклиная свои неудачи.

Хочу просить об одном, о чем молю и всех: живите. Не надо боли, поверьте, боль скорбящих мучает мертвых даже на той стороне. Нужно жить, vivre a en crever[58]. Не забывайте мою музыку. Не забывайте свою. И обязательно полетайте, когда нам подарят небо. До встречи.

Вольфганг»

– Это письмо, – тихо сказал Кристоф, – написано 1 декабря. Не отправлено, может, потому, что он ненадолго почувствовал себя лучше. А потом, видимо, не успел. Затерялось, его нашел только мой отец.

Эгельманн ковырнул пальцем свечной воск.

– Судя по всему, умирал он скверно. Не думаете, что он сам себя…

– Давайте не будем громоздить теорий. – Графиня I. Нахмурилась. – Их достаточно.

Странно, но начальник Скотланд-Ярда только кивнул. Кристоф Моцарт опять сложил и убрал письмо. Лицо окаменело, оставалось только гадать, о чем он думает. Мне было даже жаль его.

– Верно. Пора оставить лирику и философию. – Произнося это, я все смотрел на резные стенки шкатулки. – Чего именно вы хотите от нас? Невмешательства в судьбу той женщины? Я отказываюсь. Каким бы достойным ни был ее предок, как бы сильно его жизнь ни извратила история, она отвечает за себя сама. Это ничего не меняет.

– Не меняет. И все-таки… Фелис имеет право узнать.

Лори сидела недвижно и казалась совсем чужой; Артур стоял за ее плечом. Лицо его было в тени, я не мог понять, что оно выражает. Неожиданно он тоже подал голос:

– Вы хотите не только невмешательства, верно?

Кристоф Моцарт и графиня I. переглянулись.

– Мы хотим немногого. Слушайте.

…Он излагал просто и кратко, и, казалось, все должно сработать так, как он спланировал. Но я слишком долго служил в Легионе и потом расследовал преступления, чтобы не знать: самые продуманные планы обычно проваливаются. Сжавший кулаки Эгельманн периодически взрывался злостью, лез спорить. Мальчишка урезонивал его парой слов.

– А если я откажусь? – наконец тихо спросил шеф Скотланд-Ярда.

– В таком случае удачи в поиске бомб, которые она заложила среди опор Лондонского моста.

Мы остолбенели. Графиня улыбнулась.

– Не тревожьтесь. Специальные люди уже ищут их. Если вы согласитесь, то узнаете их местонахождение завтра утром, и их как раз обезвредят, пока мы… осуществим план. Конечно, вы можете отказать. Мы отпустим вас, и, может быть, до утра вы сможете обыскать мост. Даже в тумане, ведь, – в голосе зазвучала неприкрытая издевка, – наша полиция крайне доблестна.

Она уже не казалась доброй пожилой леди. Жесткий блеск глаз, легкая сочувственная усмешка, руки в замок… Игра ей нравилась. И она загоняла нас в угол.

– Теперь вы хотите узнать, что получите взамен?

– Возможно, наши жизни? – Я приподнял брови. – Или вы щедрее?

– Намного. – Кристоф посмотрел в сердитое лицо Эгельманна. – Ведь кое-кто из вас надеется на некий… расклад, верно?

Я вопросительно взглянул на начальника Скотланд-Ярда. Тот кивнул.

– Корабли. Когда все закончится, хотя бы один должен уцелеть.

Ах вот оно что… Жадный ублюдок ни на секунду не забыл, что был политиком.

– Если нам все удастся, – Кристоф Моцарт развел руками, – Британия непременно получит их. Уверен, без Фелисии вам будет проще их обнаружить. Довольны?

Но неожиданно Эгельманн покачал головой, скрещивая у груди руки.

– Это не все.

Торг, кажется, забавлял Кристофа. Он с любопытством склонил голову.

– И чего вы еще хотите, мой друг?

– Жизнь Джеймса Сальваторе.

– О! – Взгляд метнулся в сторону Артура. – Мог ли я забыть? Конечно, ставлю тысячу к одному, что он будет с ней. Кто-то должен управлять кораблем, пока она…

То, что стояло за «пока», вызывало тошноту, но я промолчал.

– Я понял, – кивнул Эгельманн.

Мальчишка прошелся вдоль стола. Остановившись, налил себе кофе из фарфорового кофейника и сделал глоток, прежде чем произнести, скорее утвердительно, чем вопросительно:

– Также вы поняли, что не в ваших интересах устраивать засаду и открывать стрельбу?

Эгельманн стиснул зубы, но подтвердил:

– Да. Я сделаю все, чтобы Сальваторе выбрался из передряги живым. Это… мое личное обещание.