Идиллія Благо Лотоса [Идиллия Белого Лотоса]

— Это ложе — для насъ съ тобою — промолвила двочка и повела меня къ нему. Никто, кром насъ обоихъ, не сдлалъ ни одного движенія, не произнесъ ни единаго слова, Я повиновался ей и мы подошли къ ложу; на немъ лежалъ золотой мячъ, тотъ самый, которымъ мы играли въ саду. Мн вдругъ захотлось узнать, наблюдаетъ-ли за нами Агмахдъ, и я оглянулся на него: онъ стоялъ у двери, ведущей въ Святая Святыхъ, устремивъ на меня глаза. Каменбака былъ ближе къ намъ и смотрлъ на закрытую дверь святилища; губы его шевелились, какъ будто онъ тихо произносилъ какія-то слова. Очевидно, никто не сердился на насъ, и я взглянулъ на двочку; она схватила мячъ и подбжала съ нимъ къ одному концу ложа; я не могъ устоять противъ ея веселости и, смясь, прыгнулъ къ другому концу. Она подбросила мячъ, я его подхватилъ; но прежде чмъ я бросилъ его назадъ, коридоръ въ одно мгновеніе погрузился въ глубокій мракъ. Отъ внезапно охватившаго меня страха у меня духъ занялся; но сейчасъ-же, вслдъ за этимъ, я убдился въ томъ, что могу видть двочку. Она смялась, и я бросилъ въ нее мячикомъ, который она со смхомъ поймала. Вглядываясь въ окружавшую меня непроницаемую тьму, я вспомнилъ объ ужасномъ видніи, которое явилось мн здсь въ такомъ-же мрак, и не будь здсь двочки, я бы закричалъ отъ ужаса. Подойдя ко мн, она положила свою руку въ мою.

— Разв ты боишься? — спросила она. — А я такъ не боюсь. Да и теб нечего страшиться: вдь жрецы теб поклоняются; не захотятъ-же они причинить теб вреда.

Она еще говорила, когда раздалась чудная музыка; звуки ея были такъ забористо веселы, что сердце мое радостно и быстро забилось, а ноги сами подо мною заходили. Черезъ минуту я замтилъ, что по краямъ двери капища показался свтъ, а вслдъ за этимъ она пріотворилась. Неужели сейчасъ выйдетъ изъ нея тотъ страшный образъ? При этой мысли я весь затрясся, но не лишился окончательно мужества, какъ въ первый разъ: присутствіе двочки и веселая музыка разогнали ужасъ одиночества. Все еще держа мою руку въ своей, двочка выпрямилась, и направилась къ двери святилища; я не хотлъ идти туда, но не могъ, при всемъ желаніи, сопротивляться увлекавшей меня сил. Мы переступили черезъ порогъ капища; музыка внезапно оборвалась, и снова наступило гробовое молчаніе. Въ святилищ мерцалъ слабый свтъ, исходившій, повидимому, изъ противоположнаго конца его, куда двочка и повела меня. Здсь была небольшая внутренняя келья, или углубленіе, высченное, какъ я видлъ, въ стн; здсь было достаточно свтло, чтобы разглядть это. На низкой каменной скамь сидла женщина, опустивши голову надъ большой раскрытой книгой, лежавшей у нея на колняхъ. Въ одно мгновеніе мои глаза словно приковало къ ней, и я ужъ не былъ въ силахъ оторвать ихъ отъ нея. Я узналъ ее, и сердце дрогнуло въ моей груди при мысли, что она подниметъ голову, и я увижу ея лицо.

Вдругъ я понялъ, что моя товарка пропала; я не могъ оглянуться, такъ какъ глаза мои были во власти какой-то высшей силы, но я чувствовалъ, что не было отвта на пожатіе моей руки, и зналъ, что двочка ушла. Я стоялъ неподвижно, подобно высченнымъ изваяніямъ въ алле храма, стоялъ и ждалъ…

Наконецъ, она подняла голову и взглянула на меня. Кровь въ моихъ жилахъ забурлила и застыла; мн почудилось, что я замерзаю подъ этимъ острымъ, какъ сталь, взглядомъ; но я не былъ въ состояніи сопротивляться ему, не могъ оторваться отъ страшнаго виднія, ни хотя-бы даже закрыть глазъ…

— Ты пришелъ ко мн учиться? Хорошо, я буду учить тебя — произнесла она тихимъ, мягкимъ голосомъ, звенвшимъ, какъ мелодичные звуки музыкальнаго инструмента. — Ты любишь цвты и красивыя вещи, и живи ты для одной лишь красоты, ты сталъ-бы великимъ артистомъ. Но ты долженъ быть выше этого! — Она протянула мн руку; я поднялъ свою и, противъ воли, далъ ее ей; она едва дотронулась до нея, но при этомъ прикосновеніи въ рук моей очутились розы, благоуханіе которыхъ распространилось по всему святилищу. Она разсмялась мелодичнымъ смхомъ: вроятно, лицо мое ей понравилось.

— Ну, а теперь, подойди ко мн ближе: — вдь, ты больше не боишься меня.

Не отрывая глазъ съ розъ, я подошелъ къ ней; цвты поглотили все мое вниманіе, а она не была мн страшна, пока мн не видно было ея лица.