Идиллія Благо Лотоса [Идиллия Белого Лотоса]

При этихъ словахъ она вытянула руки, поперемнно то сжимая, то расжимая ладони такимъ-то страннымъ, непонятнымъ для меня движеніемъ, глаза ея при этомъ сверкали, какъ раскаленные угли; затмъ, они потускнли и взглядъ ихъ сталъ попрежнему холоденъ.

— Я буду руководить тобою — вымолвила она. — Исполняй только въ точности мои повелнія, и тогда теб нечего будетъ бояться; повинуйся мн, и успешь во всемъ. У тебя подъ рукой — вс нужные элементы: въ этомъ храм — десять жрецовъ, обуреваемыхъ страстями; они созрли для служенія мн, и я утолю ихъ душевный голодъ. Тебя я удовлетворю, когда ты мн на дл докажешь мужество свое и непоколебимость, не раньше, ибо твои требованія превосходятъ требованія прочихъ.

— А кто дополнитъ списокъ двнадцати? — спросилъ Агмахдъ.

Она устремила взглядъ на меня и отвтила.

— Это дитя! онъ — мой, мой избранникъ, мой возлюбленный слуга. Я буду учить его, а черезъ него — и тебя.

Глава X.

— Скажи Каменбак, что мн извстно его завтное желаніе, и что оно исполнится; но для этого ему необходимо произнести роковыя слова. — Агмахдъ склонилъ голову и, повернувшись, молча покинулъ святилищ. Я снова очутился съ ней одинъ на одинъ, все продолжая смотрть на нее; она подошла ко мн и въ упоръ уставилась на меня своими грозными очами. Вдругъ она пропала, а вмсто нея, на томъ мст, гд она стояла, появился золотистый свтъ, который постепенно превратился въ чудный предметъ, какого я до сихъ поръ еще никогда не видалъ. То было развсистое дерево, густая листва котораго свшивалась внизъ, подобно роскошнымъ волосамъ; тамъ и сямъ, среди втокъ его, покрытыхъ большими пучками цвтовъ огненныхъ оттнковъ, порхало множество веселыхъ птичекъ съ блестящимъ золотистымъ опереніемъ, При вид ихъ у меня зарябило въ глазахъ, и я громко вскрикнулъ отъ восторга:

— О; дай мн одну изъ этихъ пташекъ, чтобы она летала среди моихъ растеній и жила бы на нихъ, какъ на этомъ дерев! — взмолился я.

— У тебя ихъ будутъ сотни, которыя станутъ любить тебя, цловать въ уста и клевать у тебя изо рта; а со временемъ я теб дамъ садъ, въ которомъ будетъ расти вотъ такое же дерево и вс птицы небесныя полюбятъ тебя. Но для этого ты долженъ повиноваться моимъ приказаніямъ. А теперь заговори съ Каменбакой и вели ему войти въ капище.

— Входи — сказалъ я — пусть войдетъ Каменбака.

Онъ вошелъ и остановился у входа во внутреннюю пещеру. Въ то-же мгновеніе дерево исчезло, и я увидлъ передъ собою мрачное видніе съ его хищнымъ взглядомъ и разввающейся сверкающей одеждой; глаза его были устремлены на жреца.

— Передай ему, — медленно заговорило оно, что его завтное желаніе сбудется; онъ хочетъ любви и получитъ ее. Вокругъ себя, въ храм, онъ видитъ лишь холодныя лица и чувствуетъ, что сердца жрецовъ охладли къ нему; а ему хотлось бы видть ихъ у своихъ ногъ, поклоняющимися ему, ползающими на колняхъ, на все согласными рабами. Такъ оно теперь и будетъ, ибо, отнын, онъ возьметъ на себя обязанность, лежавшую до сихъ поръ на мн, заботу объ удовлетвореніи ихъ похотей, а они, взамнъ этого, поставятъ его на пьедесталъ, выше котораго буду лишь я одна. Достаточно-ли высока награда.

Эти послднія слова были произнесены ею тономъ глубочайшаго пренебреженія, и на ея страшномъ лиц я прочелъ презрніе къ ничтожнымъ, узкимъ предламъ его честолюбія; но въ моей передач всякая язвительность пропала изъ ея рчи. Каменбака склонилъ голову, и лицо его загорлось огнемъ какого-то страннаго упоенія.

— Да! — отвтилъ онъ.

— Такъ произнеси же роковыя слова!

Лицо его мгновенно исказилось выраженіемъ смертельной тоски; онъ упалъ на колни и, поднявъ высоко надъ головой вытянутыя руки, проговорилъ:

— Отнын я никого не люблю, хотя самъ буду любимъ всми! — Созданіе тьмы устремилось къ нему и коснулось рукой его головы, говоря: — Ты — мой!

Она отвернулась отъ него; на лиц ея стояла усмшка, мрачная и холодная, какъ сверный морозъ. Мн показалось, что по отношенію къ Каменбак она была наставницей и руководительницей, тогда какъ съ Агмахдомъ она обращалась, скоре, какъ царица съ главнымъ любимцемъ, какъ съ могущественнымъ человкомъ, котораго она и цнила и боялась.

— А теперь, дитя, — обратилась она ко мн: — теб предстоитъ дло. Въ этой книг — завтныя желанія, самыя сердца жрецовъ, которыхъ я предназначила себ въ рабы. Возьми ее въ руки и унеси съ собой. Рано утромъ, какъ только проснешься, Каменбака придетъ къ теб, и ты прочтешь ему первую страницу въ ней. Справившись съ первой задачей, онъ снова появится у тебя рано по утру, чтобы ты прочиталъ ему вторую страницу, и такъ дале, пока не будетъ прочтена вся книга. Передай ему мои слова, и пусть онъ никогда не отчаивается при вид затрудненій, ибо по мр того, какъ онъ будетъ преодолвать ихъ, его власть все будетъ расти, а когда все будетъ исполнено, онъ станетъ выше всхъ… А теперь теб нуженъ отдыхъ: ты утомился, и я не хочу, чтобы жрецы причиняли теб вредъ, такъ какъ ты долженъ вырасти сильнымъ, мощнымъ, достойнымъ моей милости.