Онъ такъ быстро пошелъ впередъ, что мн пришлось поспшить, чтобы не отстать отъ него; онъ бормоталъ что-то про себя на ходу, но словъ я разобрать не могъ. Признаться, я не очень-то вслушивался въ нихъ, и думалъ только о томъ, какъ славно будетъ окунуться въ прохладную воду въ это томительно жаркое утро. Мы вскор очутились около широкаго и глубокаго бассейна; вода въ него была проведена изъ какого-то источника, расположеннаго выше, откуда она сбгала въ него тонкой, быстро-текущей струей.
— Вотъ теб вода — обратился ко мн Себуа — да еще безъ цвтовъ, которые могли-бы повредить теб.
Я сталъ на край бассейна подъ палящіе лучи солнца и сбросилъ съ себя свое блое платье; одно мгновеніе я стоялъ неподвижно, озирая, любуясь яснымъ солнечнымъ свтомъ, и быстро нырнулъ въ воду. Ахъ, какъ она, въ самомъ дл, была прохладна! Отъ внезапно охватившаго меня холода, у меня даже перехватило дыханіе; но тутъ-же я вынырнулъ и поплылъ, вполн отдаваясь радостному ощущенію вернувшейся бодрости. Освжившись въ этой пріятно-прохладной вод, я чувствовалъ себя сильнымъ и бодрымъ, а не томнымъ и вялымъ, что всегда со мной бывало среди опьяняющихъ куреній храма или пряныхъ ароматовъ, наполнявшихъ мою комнату цвтовъ. Черезъ нкоторое время я пересталъ плавать, легъ на спину и тихо сталъ покачиваться на поверхности воды, закрывъ глаза отъ ослплявшаго ихъ солнца. Какъ я былъ счастливъ! Какъ мн хотлось подольше оставаться здсь, на этой вод, подъ этимъ солнцемъ! Вдругъ я ощутилъ на своихъ устахъ нчто, такое странное, что затаилъ дыханіе, но и такое нжное, что я нисколько не ороблъ: то былъ поцлуй. Я широко раскрылъ глаза; рядомъ со мной, тоже на глади водъ, лежала моя Царица, Царица Лилій, Царица Лотоса. При вид ея, я испустилъ крикъ радости. Мигомъ исчезло изъ моей памяти всякое воспоминаніе объ удовольствіяхъ, которыя я испытывалъ съ того дня, когда въ послдній разъ видлся съ ней. Когда она была со мной, моя красавица — царица, мой другъ, для меня ничего другого на земл не существовало.
— Дитя, — тихо заговорила она — снова ты пришелъ ко мн? Теперь ты скоро покинешь меня; а какъ я теб помогать буду, если ты совершенно забудешь обо мн?
Я молчалъ, глубоко пристыженный. Я самъ едва врилъ тому, что могъ забыть о ней, хотя зналъ, что это на самомъ дл было такъ.
— Воды, въ которыхъ ты сейчасъ нжишься, — продолжала она, — вытекаютъ изъ того пруда, гд во всей слав и крас растутъ мои цвты, лотосы; и въ той вод, въ которой они живутъ, ты не могъ-бы теперь такъ лежать — это убило-бы тебя. Въ этой-же вод, берущей свое начало среди нихъ, почти нтъ и слдовъ ихъ жизни, а свою — она отдала имъ же. Окунись въ воды пруда лотосовъ, если можешь, и тогда ты будешь могучъ, какъ орелъ, бодръ и свжъ, какъ молодая жизнь новорожденнаго дитяти. Сынъ мой, мужайся; отвернись отъ смущающей тебя лести, внимай одной лишь истин. Оставайся подъ лучами солнца, милое дитя мое; не позволяй призракамъ вводить тебя въ обманъ. Тебя ждетъ Жизнь Жизней; чистый цвтокъ знанія и любви готовъ распуститься, теб остается сорвать его. Или ты хочешь стать лишь орудіемъ въ рукахъ тхъ, чьи желанія — только для самихъ себя. Нтъ! Набирайся знанія и силы, чтобы изливать свтъ на весь міръ. Иди ко мн, дитя, дай мн руку; ввряйся смло этой вод: она снесетъ тебя. Опустись на колни и обратись съ мольбой къ единому свту всякой жизни, чтобы онъ просвтилъ тебя. Я поднялся съ лона водъ, держась за ея руку, и преклонилъ колни рядомъ съ ней; затмъ, выпрямившись, я всталъ съ ней на воды и… все смшалось…
— Или ты хочешь стать лишь простымъ орудіемъ въ рукахъ тхъ, чьи желанія — только для самихъ себя? Нтъ! Набирайся знанія и силы, чтобы изливать свтъ на весь міръ…
Вотъ т слова, которыя, казалось, кто-то нашептывалъ мн на ухо, когда я проснулся. Я снова и снова повторялъ ихъ про себя и отлично помнилъ каждое отдльное слово; но для меня они были неясны и лишены смысла. Услыхавъ ихъ впервые, я думалъ, что уразумлъ ихъ сокровенный смыслъ; но затмъ они обратились въ пустой звукъ, который былъ для меня тмъ-же, чмъ бываютъ благія глаголы проповдника, обращенные на празднеств къ танцующимъ.