Идиллія Благо Лотоса [Идиллия Белого Лотоса]

Онъ ушелъ. Но я продолжалъ лицезрть истину, и свтъ славы ея не скрылся изъ моихъ очей. Жаднымъ взглядомъ ловилъ я чудное видніе, стараясь удержать его въ своей душ…

Меня разбудило чье-то прикосновеніе; я вскочилъ, озираясь, и увидлъ Агмахда, стоявшаго у моего изголовья. При вид его меня мгновенно охватило тревожное чувство: я понялъ, что часъ борьбы насталъ.

Жрецъ смотрлъ на меня серьезнымъ, сосредоточеннымъ взглядомъ, глаза его горли огнемъ, котораго я раньше никогда еще не видалъ въ нихъ; но лицо его было не такъ холодно, какъ обыкновенно.

— Сенса, готовъ-ли ты? — спросилъ онъ тихимъ, но яснымъ и ржущимъ, какъ сталь, голосомъ. — Наступающая ночь — послдняя ночь Великаго Праздника. Когда ты былъ съ нами въ послдній разъ, на тебя нашло безуміе; и нелпыя измышленія твоего разстроеннаго мозга довели тебя до изступленія. Сегодня-же я требую отъ тебя безусловнаго повиновенія, какое ты оказывалъ мн до сихъ поръ; ты намъ необходимъ, такъ какъ сегодня должно совершиться великое чудо, и ты долженъ остаться совершенно пассивнымъ, иначе будешь жестоко страдать. Если же не будешь покоренъ по старому, то умрешь: такъ положилъ совтъ десяти. Ты слишкомъ глубоко проникъ въ тайны жреческаго знанія, чтобы мы тебя оставили въ живыхъ, если только ты не присоединишься къ намъ. Предстоящій теб выборъ не представляетъ затрудненій и такъ, ршай скоре!

— Мой выборъ — сдланъ, — отвтилъ я.

Онъ пристально, внимательно глядлъ на меня. Я прочелъ мысли, занимавшія его въ эту минуту: онъ ожидалъ найти меня истощеннымъ продолжительнымъ постомъ, измученнымъ полнымъ одиночествомъ, разбитымъ душой и тломъ; а вмсто того, онъ видлъ меня непреклоннымъ, бодрымъ, безстрашнымъ. На самомъ дл, я чувствовалъ въ своей душ жаръ небеснаго огня, а за своей спиной — всю силу великаго воинства славы.

— Смерть мн — не страшна, — продолжалъ я: — Я не хочу больше служить орудіемъ въ рукахъ горсти честолюбивыхъ людей, ради достиженія своихъ низменныхъ цлей губящихъ царственную религію Египта, единственно великую религію истины. Я понялъ ученіе, которое вы преподаете народу, видлъ чудеса, которыми вы его одурачиваете, и больше я вамъ не помощникъ! Я сказалъ.

Агмахдъ продолжалъ стоять неподвижно, не сводя съ меня проницательныхъ глазъ своихъ; только лицо его стало еще холодне, а выраженіе его — непреклонне, точно это была изъ мрамора высченная статуя, а не человкъ. Мн пришли на память произнесенныя имъ въ роковую ночь въ святилищ слова: — Я отрекаюсь отъ того, что длаетъ меня человкомъ — и въ эту минуту я понялъ что отреченіе было, на самомъ дл, полное. Мн было ясно, что мн не будетъ пощады, что я имю дло не съ человкомъ, а съ безусловно себялюбивой и желзной волей, облеченной въ человческую форму.

Посл небольшой паузы онъ произнесъ невозмутимо:

— Пусть будетъ по твоему. Я передамъ твой отвтъ совту Десяти, который и сдлаетъ соотвтствующее постановленіе; такъ какъ твое положеніе въ храм не уступаетъ моему, то ты по праву будешь присутствовать на общемъ совщаніи. Это будетъ борьба между нашими соединенными силами и твоей одинокой силой, между нашей общей волей и твоей обособленной волей. Но предупреждаю тебя: тебя ждутъ страданія. — Онъ повернулся и удалился из моей комнаты тмъ медленнымъ, величественнымъ шагомъ, который такъ очаровывалъ меня въ дтств.

Я не испугался, но почему-то не могъ ни думать, ни соображать, а потому, въ ожиданіи грядущихъ событій, слъ на свое ложе; сознавая, что наступаетъ часъ, когда мн потребуется вся моя духовная мощь и физическія силы, я сидлъ, не шевелясь и не думая, чтобы не расходовать по пусту накопившуюся во мн за это время энергію.

Вдругъ передо мной блеснула яркая звзда, формой своей напоминавшая цвтокъ лотоса. Пораженный этимъ страннымъ явленіемъ и прельщенный красотой звзды, я вскочилъ на ноги и бросился къ ней; она стала удаляться отъ меня и вдругъ исчезла, словно прошла сквозь дверь, ведшую изъ моей комнаты въ коридоръ; боясь потерять ее изъ вида, я побжалъ вслдъ за ней и толкнулъ дверь, которая сейчасъ-же поддалась и отворилась. Очутившись на вол, я не сталъ ломать себ головы надъ вопросомъ, почему дверь оказалась не на запор, а пустился вдогонку за звздой, свтъ которой все разгорался; вмст съ этимъ очертанія ея становились все рзче, такъ что я ужъ различалъ блые лепестки царственнаго цвтка, въ золотисто желтомъ центр котораго сверкалъ ведшій меня свтъ.

Охваченный какимъ-то непонятнымъ нетерпніемъ, я быстро спускался по большому, темному проходу, направляясь къ центральнымъ храмовымъ дверямъ, стоявшимъ настежь раскрытыми; звзда скользнула черезъ нихъ наружу, я послдовалъ за ней и очутился въ алле изъ загадочныхъ изваяній.

Я почувствовалъ внезапно, но ясно, что у наружныхъ воротъ храма кто-то стоитъ и зоветъ меня къ себ, и я побжалъ по алле, самъ не зная, куда и зачмъ, но въ то-же время отчетливо сознавая, что обязанъ идти на этотъ зовъ.