Идол, защищайся! Культ образов и иконоборческое насилие в Средние века

До наших дней дошли тысячи поврежденных изображений. Однако сами по себе они немы. Что именно двигало теми, кто их атаковал? Чтобы в этом разобраться, нужна помощь текстов — свидетельства самих «агрессоров» или хотя бы описания их мотивов, сделанные другими людьми. А такие источники наперечет. Один из них — «Салернская хроника», составленная неизвестным клириком в последней четверти X в. Она посвящена истории лангобардских княжеств в Южной Италии. В 787 г. франкский король Карл Великий, тринадцатью годами ранее присоединивший к своим владениям Лангобардское королевство на севере Апеннинского полуострова, двинулся на юг, чтобы подчинить беневентского князя Арихиса II (758–787). Салернская хроника повествует о том, как местные епископы спасли его от «разбушевавшегося гнева» Карла. Тот поклялся, что жизнь ему не будет мила, если он не проткнет грудь Арихиса своим скипетром.

Иерархи отправились на север, отыскали франкского короля и обещали ему, что Арихис подчинится его воле. Недалеко от Капуи они привели его в церковь св. Стефана, где он думал встретиться с князем. Однако вместо него Карлу показали «огромное изображение Арихиса в углу храма». Скорее всего, это был его ктиторский портрет — образ, где он представал в молении перед Христом или Богородицей. Франкский государь рассвирепел: «Так вы решили меня за нос водить и шутки шутить? <…> Вы мне живого человека хотели показать или глину? Лицо человеческое или цветную картинку? — „Не гневайся, государь, — продолжили иерархи… — Разве Арихис не глина? Разве не сказано в Книге Бытия, что сотворил Бог человека из праха земного?“ <…> Видя, что его перехитрили, Карл набросился на изображение, силясь проткнуть скипетром грудь изображенного, соскреб корону у него на голове и заявил: „Так будет со всяким, кто надевает на голову то, что ему не положено“». После этого он, поддавшись на смиренные уговоры епископов, «пошел на мировую и письменно заверил мир между беневентцами и франками»[112].

Даже если эта история вымышлена, она приписывает Карлу слова и действия, которые читателям хроники казались правдоподобными. Разгневавшись на обман со стороны епископов, франкский государь вместо самого Арихиса атаковал его образ и соскоблил с него корону — знак княжеского достоинства. В 774 г., сокрушив Павию, Карл принял титул лангобардского короля. Арихис, правивший на юге, не признал господства франков и вместо «герцога» (dux) стал именовать себя «князем» (princeps) Беневенто. С помощью этого титула он стремился утвердить свою независимость. Соскоблив с фрески корону, Карл совершил символический жест, который множество раз встречался в истории. Оставляя образ без знаков статуса, ты провозглашаешь, что его прообраз (в данном случае Арихис) не имеет на него права, грозишь его отнять или напоминаешь о том, что он уже отнят.

В этой истории Карл Великий атаковал образ недруга, который на тот момент был жив, а не давно умершего грешника, еретика или врага веры. Редкое свидетельство о таких практиках оставил итальянский живописец, архитектор и историк Джорджо Вазари (1511–1574). В «Жизнеописаниях наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих» (1550) он рассказал о судьбе фрески на сюжет бичевания Христа, написанной Андреа дель Кастаньо (ум. 1457) во флорентийском монастыре Санта-Кроче. «В этой же истории прекрасны и очень выразительны напряженные позы бичующих Христа, на лицах которых отражается ненависть и ярость, так же как терпение и кротость на лице Христа… В общем же живопись эта такова, что если бы она из-за малой заботы, которую к ней проявляли, не была поцарапана и попорчена детишками и другими неразумными людьми, сцарапавшими все лица, руки и почти все остальное на фигурах евреев, как бы желая отомстить этим за оскорбления, нанесенные ими нашему Господу, то она несомненно была бы прекраснейшей из всех работ Андреа…»[113]

Интересно, что упомянутая Вазари география повреждений (в первую очередь лица и руки) точно отражает увечья, которые мы встречаем во множестве средневековых рукописей. Хотя Вазари приписывает порчу фрески детям и простецам (тем самым делая скидку на их невежество и неразумие), он ясно пишет, что ими двигало не озорство, а желание отомстить иудеям.

Но что значит «отомстить» демонам и дьяволу? Испанский историк Хоакин Ярза Луасес предположил, что, атакуя фигуры бесов, читатели рукописей не просто выражали свою ненависть к ним, а стремились защититься от опасной силы, которую таили в себе их взоры. Ведь в Средние века были чрезвычайно распространены представления о «дурном глазе» (fascinatio fascinum). При этом к самозащите мог примешиваться и другой мотив — стремление отомстить Сатане и бесам, через их образы поквитаться с невидимыми, но опасными прообразами[114].