Иегуда Галеви – об изгнании и о себе

От сознания своей беспомощности, неумения найти нужные слова болит сердце. Знать бы склонности мальчика и помочь ему найти себя. Сейчас, в отличие от времён моей юности, нет необходимости в надёжной, всегда востребованной специальности инженера. Сейчас можно руководствоваться наставлением: «Иди, человек, в юности твоей туда, куда влечёт тебя сердце твоё». Конечно, я бы хотел, чтобы внук осуществил мою нереализованную мечту – стал историком. Ведь занятия историей позволяют представить разные времена, мысленно прожить в нескольких эпохах.

Арик понял моё невысказанное желание и возражает мне словами бабушки, моей бывшей жены, которая прочит ему карьеру программиста, говорит – это самая востребованная, хорошо оплачиваемая работа. Ну, жена всегда была прагматиком, вот и замуж за меня вышла по расчёту – не будь у меня московской прописки, наши судьбы сложились бы иначе.

Что я могу сказать внуку, кроме того, что нужно следовать природе своей и не соблазняться престижной на сегодняшний день специальностью.

– Чтобы выбрать работу по душе, нужно знать, из чего выбираешь. Читай книги…

– Всё книги! Книги! – раздражается Арик. – Разве книги сделали тебя счастливым?!

– Конечно…

– А я не хочу такой жизни, как у тебя!

– Чем же плоха моя жизнь?

– Ты один. Всё время один.

– А ты не будешь один. Женишься, у тебя будет семья.

– Для этого я должен зарабатывать деньги, и не останется времени читать книги.

– Ты найдёшь скромную девушку, для которой…

– Не хочу скромную, хочу красивую! – перебивает меня Арик и бросает трубку.

Вспомнил свою юношескую влюблённость в одну из самых красивых девушек на факультете. Тогда, в мгновения радости и надежды, мир расцветал. Она стала моей женой, но не сделала счастливым. Мы сами должны наполнить свою жизнь, независимо от того, кто рядом. Сократ сказал: «Чтобы обрести мудрость, нужно отказаться от чувственности». Не хочу с этим соглашаться хотя бы потому, что сам Сократ, имея жену, не следовал своему наставлению. С другой стороны – чем больше я погружаюсь в размышления о причинах и следствиях событий истории, тем меньше оглядываюсь на себя.

Главное, чтобы внук не уподобился сыну, который разнообразит свою жизнь сменой женщин. Не получается у меня общения с сыном. Разговариваем мы редко, всего лишь по поводу знаменательных дат вроде дня рождения или Нового года. Поначалу пытался объяснить ему, что никогда не поздно обратиться к поиску самого себя и соответствующего дела. А приобретение вещей вроде новой машины не делает нас счастливыми. Пытался рассказать происхождение еврейских праздников, которые связаны с историей Израиля, но сыну, как говорится, это «до фонаря». И я смирился с его безразличием и своей беспомощностью заинтересовать вопросами, выходящими за пределы материального устройства. А ради поисков хорошей работы и благоустроенного жилья не стоит переезжать в Израиль, и то и другое с большим успехом можно найти в Америке. Это одна из лучших демократических стран, именно в Конституции Америки записана божественная идея справедливости.

Не могу не признать, что отчуждение сына было вызвано и моим увлечением историей, пока этого не случилось, я полностью принадлежал ему – был его собственностью. Весь мой запас любви, которого хватило бы на пятерых детей, достался ему. В книгах же, к которым я стал возвращаться каждую свободную минуту, он видел измену себе. Я старался делиться с ним прочитанным, хотел приобщить его к мыслям мудрецов, к древним и не очень древним цивилизациям, но Феликс был глух к моим словам.

– Что с твоих книг? – раздражался он. – Вот повар, например, напечёт пирожков и накормит людей, строитель построит дом, а от того, что ты читаешь, никому не холодно и не жарко.

– Для того чтобы построить дом, тоже нужно учиться; без книг не обойдёшься, – отвечал я ему.

– А для чего тебе, например, история древнего мира?! – злился Феликс.

– Видишь ли, настоящее неотделимо от прошлого и в некотором смысле определяет будущее. Вопрос о смысле истории…

– Хочешь сказать, – в нетерпении перебивал меня сын, – что-то зависит от твоих усилий понять связь времён?!

– Приобщившись к чтению, можно мысленно прожить несколько жизней…

– Зачем? – недоумевал он.

Когда появилась возможность уехать из России, Феликс остался глух к моим словам о том, что дом нужно строить в Израиле – на своей земле. Должно быть, я лишён дара убеждения и, подобно еврейскому законоучителю двухтысячелетней давности Шамаю, был нетерпелив, желая найти в сыне близкого по духу человека. Оппонент Шамая – Гилель – напротив, готов был ждать годы, даже в будничных делах и разговорах умел отыскать святость.

Если не сын, может быть, внук приедет. Что бы я ни делал, о чём бы ни думал, меня не покидает надежда видеть его рядом. Говорят, желания материализуются, вот я и жду, всё время жду – приедет Арик повидаться со мною и проснётся в нём память предков, и узнает места, где начиналась наша история. Он будет ходить по улицам Иерусалима и тоже почувствует, что когда-то он уже жил здесь.