Иерусалим

Двадцать седьмая часть, помеченная «Горящее золото» наклейкой с зелеными каракулями сбоку припека, была не оригинальна – Мик, кажется, помнил, как Альма рассказывала о чем-то похожем от американца по имени Боггс, которого она расхваливала, хотя и детали исполнения были заметно другими. Нелепо увеличенная (а может быть, надутая) репродукция банкноты на такой тонкой, что почти несуществующей границе, отделяющей искусство от подделки, аутентично нарисованная ручкой и чернилами, как будто прямо на глазах вбирала в себя все больше абсурдных деталей. Это была двадцатка, с линией копирайта внизу, где обозначался нынешний год выпуска – 2006-й. Специфика типографии и серийные номера напоминали стандартную валюту, как и расцветка, и общая композиция, типичная для изощренной иллюстрации фальшивомонетчика. Но некоторые элементы были перенесены или изменены. Слева на банкноте, как на обычных деньгах, глядел направо профиль Адама Смита, смахивающего на амфибию, в виде мальвовой гравировки, – с лицом из порошка горечавки, камзолом и париком из спиралек отпечатка большого пальца. Только теперь пророк капитализма играл в гляделки с зеркальным профилем справа, где был не менее тщательно добавлен лавандовый бюст поп-террориста из K-Foundation и друга Альмы Билла Драммонда. Выросший в Корби шотландец с одновременно серьезным и сатиричным выражением буравил решительным взглядом полные самоуверенности безучастные саламандровые глаза архитектора бума и спада. Очевидно, на мирные переговоры надежды нет. На ничейной земле между мужчинами традиционную схемку на тему булавочной мануфактуры восемнадцатого века мастерски заменило запечатление, как Мик знал со слов сестры, известного сожжения миллиона фунтов Драммондом на далеком гебридском острове Джура, куда Джордж Оруэлл отправлялся завершить «1984». На фоне сферы – сложности спирографа, тонко заштрихованной разными цветами от сепии до клубничного, – в развалинах домика стояли четыре человека. Трое из них – сам Драммонд, его партнер по K-Foundation Джимми Коти и свидетель, телепродюсер Джим Рид, – метали лопатами хрустящие пятидесятифунтовые банкноты в пламя в центре, тогда как четвертый, режиссер Гимпо – бывший военный оператор – переносил на пленку алхимический процесс получения пепла из бабла. Вместо наложенных наверху сиреневых букв, где должно быть сказано «Банк Англии», появилась новая легенда: «Расхождение во мнениях о рабском производстве: (и вытекающее из этого падение количества рабов)».

Перейдя к двадцать восьмой части, внизу, Мик подумал, что эти сопоставленные экспонаты вполне может объединять идея рабства. Нижняя работа под названием «Балки и стропила» оказалась ярко приукрашенной репродукцией морской карты восемнадцатого века с включениями трехсторонних фигур. Поперек холста, связывая западное побережье Африки с Британией и Америкой, на ржавых крепежах на поверхности картины висели тяжелые звенья грязно-бурой железной цепи. Он настороженно поискал скрытую иронию или смыслы – возможно, тонкие отсылки, затесавшиеся в старинную каллиграфию, – но ничего не нашел. Посыл этого произведения в смешанных техниках, похоже, был таким же резким и простым, как и казалось на первый взгляд. Запятнанный чаем чертеж с позабытыми изысками в написании и гадательными линиями побережий был западным взглядом на историю, картой, а не территорией, конструктом, который не существовал нигде, кроме как на бумаге, который пересмотрят, забудут, перерастут, утратят, – мироощущением, что рассыплется и развеется быстрее, чем пергамент, где оно записано пером. Но цепи – цепи реальны. Цепи событий, что нельзя изменить, останутся с нами навечно и будут иметь ощутимые последствия еще долго после того, как безнадежно устареют все прожекты, бумагомарание и торговые маршруты, которые их выковали; долго после того, как каждый элемент на этом конкретном изображении вернется в пыль и прах.