Иерусалим, Владикавказ и Москва в биографии и творчестве М. А. Булгакова

Морозна ночь. Все небо ясно.
Безбрежен снеговой простор
Всю эту ночь от «Нови Красной»
Не отрывает Таня взор.
Литература ей кумиром —
Татьяна бредит «Новым миром»,
«Журнал для всех» и «На посту»
В ней взбудоражили мечту.
Она читает дни и ночи,
Читает стоя, на ходу
И Ленинградскую «Звезду»,
Предпочитает звездам прочим;
Ее – в пример для прочих дев
Пленил не новый лиф, а «Леф».
Насчет богатства или свадьбы
Никто гадать бы не посмел;
Но почему не погадать бы
Насчет литературных дел!
Татьяне не мечтать о браке
С мужчиной в блузе иль во фраке,
Она гадает – тет-а-тет —
Литературы на предмет.
Чу, снег хрустит… Прохожий вышел
И дева кличет из окна —
«Ответь», —
                    Желает знать она
«Других талантливей и выше
«Какой писатель?»
                            Смотрит он
И говорит:
            «Пан-те-лей-мон»

[924].

Очевидно, что речь идет о писателе Пантелеймоне Романове, который был в фаворе на субботниках, как свидетельствовал С. М. Городецкий. В той же стихотворной пародии обыгрывается и встреча Татьяны с памятником Пушкину на Тверском бульваре, куда Е. Ф. Никитина переехала как раз в 1928 г., т. е. в тот самый год, когда и было написано новогоднее стихотворение (ил. шмуцтитул III). И далее героиня заходит в дом Герцена, слушает писателей, говорящих вновь об А. С. Пушкине:

И как бы по мгновенью ока
Рассыпалась лесная глушь —
Пред ней Страстной и сам Пам-Пуш.
Так происходит в час вечерний
Свиданье дочери с отцом:
Поэт на реверанс вечерний
Ответил бронзовым кивком,
Она слегка приободрилась,
И снова чудо совершилось –
Гигант, нарушив свой покой,
Движенье делает рукой
По направлению к хороме,
Что пышным снегом занесло,
И произносит: «ЗДЕСЬ ТЕПЛО,
ПОГРЕЙСЯ В ГЕРЦЕНОВСКОМ ДОМЕ».
Татьяна дух перевела
И – делать нечего – вошла

[925].

Примечательно, что и в газетных иллюстрациях к пародии В. Арго содержатся явные аллюзии на личность Е. Ф. Никитиной и ее дом на Тверском бульваре (ил. 41, 45). Так, Татьяна изображена сидящей на фоне полукруглого венецианского окна, именно такого типа окна и были в ее квартире. Кроме того, она представлена с прической пушкинских времен: прямой пробор, маленький высокий пучок и локоны над ушами. На сохранившихся фотографиях 1920—1930-х годов Е. Ф. Никитина носила очень похожую прическу (ил. 43).

Пушкинские темы возникали и в других шуточных и пародийных сочинениях, читавшихся на заседаниях субботников. Самая знаменитая уже упомянутая стихотворная пародия на пушкинского «Евгения Онегина» – «Евгений Онегин в Москве» А. Архангельского и М. Пустынина, написанная и опубликованная летом и осенью 1932 г.[926] Главы из этой пародии читались на субботниках, протокол от 29.01.33 гласит:

М. Я. Пустынин: 2 главы из романа «Евгений Онегин в Москве» – из них одна неопубликованная: а) Глава о театре, б) В парке культуры[927].

Скорее всего, и в пародии А. Архангельского и М. Пустынина под образом Татьяны также подразумевалась Е. Ф. Никитина. Это была общая шутка для субботников, а может быть, и для всей московской писательской среды. В двенадцатой главе романа «Евгений Онегин в Москве» читаем:

Татьяна смелостью дивила
Своих знакомых и друзей:
Она с Евгением ходила
В Политехнический музей
И там на диспуте поэтов
Производила сбор куплетов,
И ей на вечере любом
Отписки делали в альбом

[928].

И далее следуют приведенные выше шуточные записи Жарова и Молчанова о колхозном коне. Вероятно, они пародировали роль самой Е. Ф. Никитиной в выставке «Писатель и колхоз». В одиннадцатой главе стихотворного романа комментируется отношение Татьяны к М. А. Булгакову, вполне соответствующее тому, как сама Е. Ф. Никитина рассказывала о писателе: