Иерусалим, Владикавказ и Москва в биографии и творчестве М. А. Булгакова

Образы литературного субботника как шабаша в романе М. А. Булгакова находят подтверждение и в рассуждениях Е. Ф. Никитиной о ведьмах. Она вспоминала свое ростовское детство и рассказывала о тетке Антонине Тихоновне Матюшенко и ее матери (своей бабушке?), которую она и называла ведьмой:

Насколько Антониночка была моим добрым гением <…> настолько ее мать была неприятным и нехорошим человеком. Я тогда была серьезно убеждена, что <…> у нее профессия быть ведьмой, и она каждую ночь улетает. И доказательство было, что около ее кровати стояла метла, такая метла, которой метут не комнаты, а улицу. И все мои догадки подтвердились. Мне показалось даже приятным: все-таки в доме живет настоящая ведьма. Она была очень злая и требовала, чтобы Антониночка отправила меня сразу в приют[1009].

М. О. Чудакова указывает, что в первой тетради романа 1928– 1929 гг. 4-я глава называлась «На вед[ьминой квартире]», в ней шла речь о поэтессе Степаниде Афанасьевне[1010]. Эта тетрадь сохранилась в оборванном виде, только половины листов по вертикали (ил. шмуцтитул IV). Исследовательница предложила вариант реконструкции текста главы и свои комментарии к ней:

Глава рассказывала о «знаменитой поэтессе» Степаниде Афанасьевне, которая «проживала [в большой? благоустро]енной квартире <…> Страдая какими [-то болями в] левой лодыжке [Степанида Афанасьевн]а делила свое [время между ло]жем и телефоном» (л. 55 об.) <…> По-видимому, Степаниде Афанасьевне в этот момент работы готовилась какая-то роль в развитии сюжета – о чем говорит следующая фраза повествователя: «Если б моя воля, в[зял бы я Степаниду да] помелом по морде… Но, увы, нет в этом [надобности – Степанида неизвестно где и вероятнее всего] ее убили» (л. 59); можно предположить, что именно в Степанидиной «ведьминой» квартире рассчитывал автор в момент работы над 4-й главой поселить Воланда <…>[1011].

Итак, поэтесса – ведьма, повествователь, т. е. образ, за которым скрывается сам М. А. Булгаков, хотел бы ее помелом по морде, а квартира ведьмина, вероятно, предназначенная в качестве резиденции для Воланда. Здесь стоит напомнить, что Е. Ф. Никитина публиковала сборники стихов, т. е. действительно была поэтессой. Само имя Сте-пани-да А-фа-нась-ев-на почти созвучно по слогам имени Е. Ф. Никитиной, если отчество ее дать в архаическом варианте и с ударением на третий слог: Ев-док-си-я Фе-о-до-ров-на. В таком случае мы можем предполагать, что одним из прототипов поэтессы Степаниды Афанасьевны была сама Е. Ф. Никитина.

И тут мы непосредственно подступаем к тому, что эта ведьмина квартира ранней редакции была прообразом нехорошей квартиры окончательного варианта романа. Именно там первоначально предполагалось место действия бала сатаны. Е. С. Булгакова сообщала в письме к В. А. Чеботаревой:

Сначала был написан малый бал. Он проходил в спальне Воланда: то есть в комнате Степы Лиходеева. И он мне страшно нравился. Но затем уже ко времени болезни, Михаил Афанасьевич написал большой бал[1012].

Заметим, что в эпизоде с допросом буфетчика в разных редакциях романа повторяется мотив церковной парчи в нехорошей квартире. В первой тетради 1928—1929 гг. Воланд возлежит на церковной парче, а в других, включая окончательный текст романа, – стол был покрыт парчовой скатертью. Воланд