Читаем Иерусалим, Владикавказ и Москва в биографии и творчестве М. А. Булгакова полностью

Конец нехорошей квартиры с захватом ее вооруженными чекистами мог отразить и конец «Никитинских субботников», окончательный разгром объединения летом 1933 г., а вместе с пожаром в Доме Герцена – катастрофу всей писательской Москвы, конец хоть отчасти независимой литературной жизни. Воланд и его свита, невидимками вылетающие из окон нехорошей квартиры, – спасение от возможных в этой ситуации репрессий.

Здесь интересно также проследить связь нехорошей квартиры в романе с нумерологией. Речь идет о числе «пять», его символике и ее пародировании М. А. Булгаковым. Номер нехорошей квартиры – 50, она находится на 5-м этаже, в квартире 5 комнат, ювелирше лет 50, стоимость ее аренды 500 рублей в день и проч.[1026]

Номер дома на Тверском бульваре до сих пор – 24, номер квартиры был 8, в сумме получается 32, и в результате сложения всех цифр – 5. Субботники Никитиной превратились в декадники, т. е. снова в название запрятана удвоенная цифра 5. И наконец, сама Е. Ф. Никитина пересказывает свой разговор с А. В. Луначарским по поводу расширения аудитории для писателей ее литературного кружка и создания издательства:

Должна быть аудитория в 5000 человек… <…> 10 000 человек <…> Создавайте группы по пяти человек, чтобы нечетное число, рассадите их в разных местах и скажите, чтобы они записывали свои впечатления о собраниях <…> И как же сделать, чтобы была аудитория в 5000 человек. Как же мы это сделаем?[1027]

Вероятно, именно этот диалог пародирует М. А. Булгаков в вариантах редакции романа «Вечер страшной субботы», где сообщается, что в Москве проживало 5003 или 5004 писателя, а всего по России их было 5011[1028].

Коровьев на балу у сатаны произносит монолог о пятом измерении:

Тем, кто хорошо знаком с пятым измерением, ничего не стоит раздвинуть помещение до желательных пределов. Скажу вам более, уважаемая госпожа, до черт знает каких пределов! Я, впрочем, – продолжал болтать Коровьев, – знавал людей, не имевших никакого представления не только о пятом измерении, но вообще ни о чем не имевших никакого представления и тем не менее проделывавших совершеннейшие чудеса в смысле расширения своего помещения[1029].

И далее он рассказывает о квартирных махинациях с бесконечным приумножением жилплощади, которые должны были увенчаться приобретением опять-таки пятикомнатной квартиры. Вполне вероятно, что и в этом монологе М. А. Булгаков отчасти пародировал ловкость Е. Ф. Никитиной, получившей квартиру на Тверском бульваре. Так или иначе, нумерология, связанная с числом «5», явно соотносилась писателем с «Никитинскими субботниками».

Число «5» интерпретировалось М. А. Булгаковым как дьявольское, а в контексте Советской России прямо связывалось с красной властью, символ которой – пятиконечная звезда. Число 5 повторяется и в других главах разных редакций романа: само действие происходит в мае (пятый месяц), 14 нисана в сумме дает 5, Пилат – 5-й прокуратор[1030]. толпа в 5 тысяч собралась у лифостротона в Ершалаиме, два гигантских пятисвечия венчают ершалаимский храм, Воланд говорит, что доказательств бытия Божия существует ровно пять[1031]. Писательница сочинила пять колхозных романов («Великий канцлер»)[1032]. Степа Лиходеев пять раз женился («Великий канцлер»)[1033]. Экземпляров романа было напечатано пять[1034]. В квартире Маргариты пять комнат[1035]. Бескудников живет один в пяти комнатах[1036]. У Латунского пять окон[1037]. Горят лампы в десяти кабинетах «в одном из московских учреждений», пять лет знает арестованного кота в Армавире его хозяйка старушка-вдова. Уже в фельетоне «Сорок сороков» фигурирует 5-й этаж[1038], в повести «Тайному другу» Рудольфи отдает герою 5 червонцев, молчит 5 минут, в «Белой гвардии» звезды и планеты пятиконечные, Венера, Марс, Вифлеемская звезда, звезда на груди красноармейца и проч.

Все это прямо выражало нумерологию советской действительности, в которой, кроме пятиконечной звезды, появилась пятидневка вместо недели, «Литературная газета», подчинявшаяся Б. Е. Этингофу, в 1930 г. была переведена с еженедельного режима на пятидневку[1039], шла первая пятилетка.

Перейти на страницу:

Похожие книги

50 музыкальных шедевров. Популярная история классической музыки
50 музыкальных шедевров. Популярная история классической музыки

Ольга Леоненкова — автор популярного канала о музыке «Культшпаргалка». В своих выпусках она публикует истории о создании всемирно известных музыкальных композиций, рассказывает факты из биографий композиторов и в целом говорит об истории музыки.Как великие композиторы создавали свои самые узнаваемые шедевры? В этой книге вы найдёте увлекательные истории о произведениях Баха, Бетховена, Чайковского, Вивальди и многих других. Вы можете не обладать обширными познаниями в мире классической музыки, однако многие мелодии настолько известны, что вы наверняка найдёте не одну и не две знакомые композиции. Для полноты картины к каждой главе добавлен QR-код для прослушивания самого удачного исполнения произведения по мнению автора.

Ольга Григорьевна Леоненкова , Ольга Леоненкова

Искусство и Дизайн / Искусствоведение / История / Прочее / Образование и наука
Страдающее Средневековье. Парадоксы христианской иконографии
Страдающее Средневековье. Парадоксы христианской иконографии

Эта книга расскажет о том, как в христианской иконографии священное переплеталось с комичным, монструозным и непристойным. Многое из того, что сегодня кажется возмутительным святотатством, в Средневековье, эпоху почти всеобщей религиозности, было вполне в порядке вещей.Речь пойдёт об обезьянах на полях древних текстов, непристойных фигурах на стенах церквей и о святых в монструозном обличье. Откуда взялись эти образы, и как они связаны с последующим развитием мирового искусства?Первый на русском языке научно-популярный текст, охватывающий столько сюжетов средневековой иконографии, выходит по инициативе «Страдающего Средневековья» – сообщества любителей истории, объединившего почти полмиллиона подписчиков. Более 600 иллюстраций, уникальный текст и немного юмора – вот так и следует говорить об искусстве.

Дильшат Харман , Михаил Романович Майзульс , Сергей Зотов , Сергей Олегович Зотов

Искусствоведение / Научно-популярная литература / Образование и наука
Страдающее Средневековье. Парадоксы христианской иконографии
Страдающее Средневековье. Парадоксы христианской иконографии

Эта книга расскажет о том, как в христианской иконографии священное переплеталось с комичным, монструозным и непристойным. Многое из того, что сегодня кажется возмутительным святотатством, в Средневековье, эпоху почти всеобщей религиозности, было вполне в порядке вещей.Речь пойдёт об обезьянах на полях древних текстов, непристойных фигурах на стенах церквей и о святых в монструозном обличье. Откуда взялись эти образы, и как они связаны с последующим развитием мирового искусства?Первый на русском языке научно-популярный текст, охватывающий столько сюжетов средневековой иконографии, выходит по инициативе «Страдающего Средневековья» — сообщества любителей истории, объединившего почти полмиллиона подписчиков. Более 600 иллюстраций, уникальный текст и немного юмора — вот так и следует говорить об искусстве.

Дильшат Харман , Михаил Романович Майзульс , Сергей Олегович Зотов

Искусствоведение